с некоторых пор подобные обстоятельства его жизни менялись довольно часто. Они познакомились на одной из вечеринок; Камилла была одна и, сидя в уголке за стаканом морковного сока, рассуждала о том, что есть истина. Гиллем, решив воспользоваться удобным случаем, сказал, что не слишком искушен в этикете, поэтому не пойти ли попросту им вместе в постель?Она немного с серьезным видом поразмышляла, а затем пошла и принесла свое пальто. С тех самых пор она часто приходила к нему, готовила ореховые пончики и играла на флейте.Вестибюль выглядел более мрачно, чем обычно. Три старых лифта, деревянный барьер, рекламный плакат чая «Мазават», остекленная комната дежурного с календарем «Английские пейзажи» и телефонами болотного цвета.– Мистер Стрикленд уже ждет вас, сэр, – снова появившись, сказал Брайант и неторопливым движением поставил штамп с указанием времени на розовом пропуске: « 14.55. П. Брайант, вахтер». Решетка центрального лифта загремела, как связка сухих палок.– Давненько вы ее не смазывали, верно? – воскликнул Гиллем, ожидая, когда заработает механизм.– Мы только и делаем, что просим, – завел Брайант свою любимую песню. – А им все одно, хоть кол на голове теши. Как семья, сэр?– Все хорошо, – ответил Гиллем, у которого ее не было.– Ну и правильно, – сказал Брайант.Гиллем проводил взглядом его напомаженную голову, уплывающую вниз. Он вспомнил, как Мэри называла его «ванильно-клубничное мороженое»: розовое лицо, белые волосы и весь такой мягко-слащавый.В лифте он рассмотрел как следует свой пропуск. «Разрешение на вход в ЛУ» – гласила крупная надпись. Мельче: "Цель визита: Финансовый отдел.Документ подлежит возврату при выходе". И незаполненная графа: «Подпись принимающего лица».– Рад встрече, Питер. Привет. Вы, по-моему, немного опоздали, но ничего страшного.Лодер в белом воротничке ждал его возле барьера, тайком приподнявшись на цыпочки, чтобы при росте в полтора метра выглядеть хоть чуть-чуть солиднее. Во времена Хозяина этот этаж напоминал оживленную улицу в час пик.Сейчас вход был перекрыт барьером и вахтер с крысиным лицом тщательно проверил пропуск Гиллема.– Боже мой, и давно вы обзавелись этим монстром? – спросил Питер, остановившись у сверкающей новой кофеварки. Две девушки, наполнявшие стаканчики, обернулись и сказали: «Привет, Лодер», уставившись на Гиллема.Высокая напомнила ему Камиллу: те же едва тлеющие глаза, будто живой укор мужской неполноценности.– О, вы не представляете, сколько человеко-часов это сберегает, – тут же воскликнул Лодер. – Поразительно. Просто поразительно. – И, охваченный энтузиазмом, чуть не сбил с ног Билла Хейдона.Он как раз выходил из своего кабинета – шестиугольной башенки с окнами на Нью-Комптон-стрит и Чаринг-Кросс-роуд. Он направлялся в ту же сторону, что и они, но двигался со скоростью меньше километра в час, что в помещении было для Билла предельно быстро. На улице – другое дело, Гиллем не раз это замечал: и на учебных сборах в Саррате, и один раз во время ночного десанта в Греции. На улице Хейдон становился подвижным и энергичным; его выразительное лицо, которое в этом казенном коридоре выглядело сумрачным и задумчивым, на свежем воздухе будто носило отпечаток всех тех заморских краев, где ему приходилось работать. А им не было числа: к непреходящему изумлению Гиллема, он не знал такой оперативной точки, где бы не ступала нога Хейдона. Раз за разом, выполняя собственную работу, он с ужасом натыкался на свидетельства необычных достижений Билла. Год или два назад, все так же работая в морской разведке, Гиллем, одной из задач которого было организовать группу береговых наблюдателей для китайских портов Вэнчжоу и Амой, к своему удивлению, обнаружил, что, как ни странно, в тех же самых городах До сих пор живут агенты, завербованные Биллом Хейдоном еще во время войны, в ходе одной, теперь уже забытой, операции; к тому же у них в тайниках остались радиопередатчики и все необходимое снаряжение, и с ними вполне можно было возобновить контакт. В другой раз, копаясь в документах участников «силовых операций» Цирка времен войны и испытывая скорее ностальгию по прошлому, чем профессиональный оптимизм в отношении будущего, Питер дважды наткнулся на оперативный псевдоним Хейдона в двух разных протоколах: в сорок первом он выводил французские одномачтовые рыбацкие лодки из устья Хелфорда; в том же году, работая в паре с Джимом Придо, он налаживал курьерскую связь через всю Южную Европу от Балкан до Мадрида. В глазах Гиллема Хейдон принадлежал к тому неповторимому, увядающему поколению Цирка, что и его родители, и Джордж Смайли – исключительному, даже аристократическому, как в случае с Хейдоном, – которое неторопливо смогло прожить с десяток разных жизней по сравнению с его суматошной одной, и до сих пор, тридцать лет спустя, эти люди, несмотря ни на что, сумели сохранить в Цирке эту исчезающую атмосферу авантюрности.Увидев их обоих, Хейдон застыл на месте. Прошел месяц с тех пор, как Гиллем последний раз разговаривал с ним; Билл, вероятно, куда-то уезжал по своим делам. Сейчас, напротив света, падающего из его открытого кабинета, он выглядел неестественно черным и высоким. Он что-то держал в руках. Гиллем не мог разглядеть, что именно: то ли журнал, то ли папку, то ли доклад.Кабинет, рассеченный надвое его силуэтом, походил на комнатушку в студенческой общаге, захламленную и уединенную, как келья. Доклады, копии счетов, досье кипами лежали повсюду; на стене – обтянутая сукном доска, сплошь утыканная открытками и газетными вырезками; рядом с ней – криво приколоченная одна из ранних картин Билла без рамки:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136