Ц А как же быть до марта?!
Ц До марта? Ц Вопрос озадачил маленького и кругленького, как мячик, Сан
саныча. Ц До марта… Что же я могу сделать, если нам до конца года уже ни одн
ого кирпича, ни одной доски не положено! А все за горло берут! Всем позарез
надо! Куда мне бежать?
Он схватился за голову и умчался туда, где в который раз за день прорвало в
одопровод и забило канализацию.
Самое большее, что вырвал доктор Рыжиков Ц это полтора человека из ремб
ригады для обдирки внутренностей и всяческого слома. Это, конечно, была в
сем операциям операция. Доктор Рыжиков, чтоб не мотать душу, сам являлся т
уда, как не смену, а поскольку стоять и смотреть не умел, брал в руки лопату
или ломик.
Поглядев на это, рембригада вскоре стала оставлять его подолгу одного. О
н уже хорошо усвоил задачу: аккуратно складывать целые кирпичи, если так
овые попадались, соскребать старую штукатурку, беречь целые доски и окон
ные рамы, в общем быть большим экономом.
В этой завидной роли его и застал самосвал, прикативший за мусором. Мусор
высился огромной кучей, чуть не выше самого флигеля. Откуда чего набрало
сь!
Грузчика самосвалу не придали, а водитель вылезать из теплой и сухой каб
ины на мокрую природу отказался.
Ц Ну, тогда я поеду… Ц сказал он в окошко.
Доктор Рыжиков взялся за совковую лопату. Водителя, черного и кучерявого
парня, осталось только серьгу в ухо, тянуло на беседу. Он поглядывал назад
, как какой-то там разнорабочий лез на Монблан скользкой грязи с торчащим
и осколками стекла, и заводил разговор:
Ц Что-то ты там в час по чайной ложке бросаешь, папаша! У меня обед на носу,
а я еще ходки не сделал! Давай там подналяг!
Доктор Рыжиков молча подналягал, воюя с обломками досок, гнилой щепой, пы
лью и грязью, скользкой ручкой лопаты, необъятным и высоким кузовом.
Ц А что, папаша, у вас тут, в больнице, спиртяшка, говорят, водится? Нельзя п
ощупать? Я бы, так и быть помахал тут лопатой, если б ты сгонял… Знаешь небо
сь их заначки… У меня даже склянка пустая есть, вот возьми, если тут не хва
тает.
Все разлезалось и рассыпалось. В плаще было жарко, а без плаща Ц мокро. Дл
я святого дела доктор Рыжиков никогда спирта не жалел. И Сильва Сидоровн
а бы ему не отказала при всей своей стерильной скупости. А если бы еще увид
ела своего кумира за этим занятием с этой лопатой… Ужас! Убила бы обидчик
а. Но он не хотел ни заступничества, ни разврата. И мирно ковырял свой Монб
лан, подбадривая себя солдатушками…
…Спина ныла еще неделю. Во флигеле без окон и дверей он сам себе казался пр
ивидением. И, услышав раз сзади чье-то деликатное покашливание, подумал: «
Еще одно явилось…» Но это было не «одно», а больной Самсонов. Он стеклил в
городе самые большие витрины. В результате этого однажды под ним разъеха
лась стремянка, и огромный лист стекла, упершись в подмышку, сработал как
гильотина. Левая рука оказалась аккуратно отрезанной по плечевому суст
аву. Самсонова привезли в главную хирургию к Ивану Лукичу. Иван Лукич осм
отрел руку стекольщика, болтавшуюся на кусочке кожи, и махнул своей креп
енькой и здоровой: отрезай! Отрезать должен был его послушный и любимый у
ченик доктор Рыжиков, который тогда еще резал все что попало, от рук и ног
до животов и грудей. Отрезать гораздо легче, чем приращивать, тем более ко
гда дело и так почти сделано. Но доктор Рыжиков (тогда еще послушный и люби
мый) как-то постеснялся выбрасывать в таз довольно полноценную и на вид в
полне приемлемую руку, отнюдь не измясорубленную, как бывает при отрезан
ии поездом или трамваем. Ни у кого не спросив, он стал не отрезать, а пришив
ать. По нервику, по жилочке, по сосудику, по пленочке. Никто его не торопил, н
икто не изумлялся. Тогда еще о пришивании пальцев и других отрезанных чл
енов в литературе так восторженно не писали, и это не казалось еретическ
им. Он так вообще считал, что это дело обычное. Единственное что Ц не наше
л гепарина от сворачивания крови. Вся бригада разбежалась искать, остала
сь одна тогда более молодая Сильва Сидоровна. Бегали по всему городу как
собаки, но ни в одной аптеке, ни на одном складе не нашли. Доктор Рыжиков пе
ресыпал все окровавленные швы и стыки порошковым пенициллином, отгоняя
вредные мысли, что если от подмышки пойдет гнойное воспаление, то здесь н
едалеки и шея с головой, и грудь со всеми внутренностями. Куда спокойнее п
ришивать большой палец правой ноги. Но не отрезать же только что сшитое. П
одсыпая, все дошил до конца: суставную капсулу, разные пленки, кожу. Разрез
проходил прямо по середине подмышки, больному Самсонову от цепляния там
крючками и иглами должно было быть жутко щекотно. Пришитая рука выгляде
ла вполне пристойно, только желтовато. Но так как гепарина никто не нашел,
с пальцев пошла сухая гангрена. Стекольщику кололи все, что только можно
и чего нельзя, но гангрена упорно лезла вверх. Оставалось ждать, долезет о
на до плеча и там остановится или… не дай бог… Гангрена сжалилась и остан
овилась на пядь ниже локтя. Оказывается, при сухой гангрене между живой и
мертвой частью образуется даже демаркационная линия. Стекольщик Самсо
нов вышел из больницы, даже не удивившись тому, что несет домой только чут
ь укороченную руку. Но по некоторым признакам потом до него стал все же до
ходить смысл содеянного. И свою короткую левую он теперь любил больше, че
м «даровую», как он определил правую. Доктор Рыжиков продолжал видеть бо
льного Самсонова в больших магазинных витринах, пострадавших от разных
праздничных или предпраздничных проявлений, и, проезжая на велосипеде, о
бменивался с ним поклонами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132