д. Каким-то образом в центре вместился довольно большой стол и д
аже навесной кульман на рычаге…
Он вспомнил, что городские жены закатывали глаза и истерики городским му
жьям, попрекая их умельцем архитектором, а в особенности Ц требуя проби
ться сюда на четверги, где якобы собирались разные умные гости и шли разн
ообразные беседы за чашкой кофе. Было дело, страдал и он сам. Частично, раз
умеется.
И вот он здесь. Сначала осмотрел дело умных рук архитектора Бальчуриса, п
отом должен был перейти к делу своих умных рук.
Жена архитектора Бальчуриса что-то готовила в спальне к его появлению. Т
ам трепыхались перестилаемые простыни, переставлялись утки, двигалась
тумбочка. Доктор Рыжиков деликатно обратился к корешкам умных архитект
орских книг. Он чувствовал, что с удовольствием поговорил бы с их хозяино
м о волновавшей его проблеме неправильного понимания стиля Корбюзье, не
ограниченных возможностях монолитного железобетона и, наконец, изоляц
ии пешего жителя от транспортного потока с существенным ускорением пос
леднего. Велосипедистам здесь отводился особый почет, но к кому их относ
ить Ц к пешеходам или к автотехнике, Ц это хотелось бы выяснить теорети
чески.
Ц Вы так неожиданно… Ц появилась жена архитектора Бальчуриса и распа
хнула дверь в спальню.
И он увидел дело своих рук.
Оно полулежало на подушках. На сложных рычагах над ним удобно висел куль
ман. Белейший ватман Ц будто только что была сдана одна работа и должна б
ыла начаться следующая. Дело рук доктора Рыжикова смотрело на этот новый
лист прицельным взглядом профессионала. Потом посмотрело на самого док
тора, да так умно, ласково и проницательно, что Рыжиков приостановился: за
чем его сюда заманили?
Ц Здравствуйте… Ц чуть оробел он и вежливо, по рыжиковски, поклонился д
елу своих рук.
Дело понимающе подмигнуло ему и пустило слюнный пузырь. Струйка слюны по
катилась по подбородку на крахмальную простыню… Сзади прижали к глазам
полотенце и всхлипнули.
Ц Так… Ц сошла робость с доктора Рыжикова. Ц Ну как мы себя чувствуем?

Вопрос, конечно, был нахальный. Ибо все было видно с первого быстрого взгл
яда. Но он все же подсел к делу своих рук. И попытался заговорить с ним, прив
ычно взяв за пульс. Но не о стиле Корбюзье, конечно. «Как вас зовут?» Хотя пр
екрасно знал, как зовут дело его рук. «Где вы сейчас находитесь Ц дома или
на улице?» Хотя прекрасно знал… «А что вы сейчас делаете?», «День сейчас и
ли ночь?», «Сколько вам лет?..» Потом попросил повторить: «Ба-о-баб… зо-ло-то
… по-ле…» Потом попросил трижды стукнуть пальцем по кульману. Вот так: тук
-тук-тук. Нет, не кулаком, а только пальцем, и не раз, а три. И не стучать все вр
емя, не надо… Потом нарисовать кружок. Нет, не зигзаг куда попало, а кружок.
Нет, не на простыне…
Здесь самому жестокосердному пора было сжалиться над женой архитектор
а Бальчуриса, хоть она и ушла от этого несчастья в другую комнату. Доктор Р
ыжиков допивал сию чашу один, глядя, как дело его рук с умной проницательн
ой улыбкой ковыряет в носу и чистит палец о белоснежный ватман кульмана.

Он не мог встать и выйти. С делом своих рук так просто не прощаются, тем бол
ее с предметом профессиональной гордости, вызвавшим в то время у жены сл
езы радости, а у городского руководства приветственный адрес коллектив
у горбольницы. «Товарищи архитектора Бальчуриса по работе выражают гор
ячую признательность вам, представителям трудной и благородной профес
сии врачей, за сердечную отзывчивость и высочайшее медицинское искусст
во, благодаря которым возвращен к жизни наш уважаемый друг и товарищ по с
овместной работе после происшедшего с ним несчастного случая».
Это была истинная правда, и этих теплых слов заслуживали те, кто отвечал з
а внутренние органы и за сращение костей, за сердечно-сосудистую систем
у и многое другое. Внутренние органы могли проработать еще лет семьдесят
. Архитектор Бальчурис выглядел здоровяком, и пульс у него был похвальны
й. Ну, паралич нижней части тела и конечностей не в счет Ц среди таких изв
естны и поэты, и ученые, и даже президент Рузвельт. Судьбу еще можно переиг
рать. А вот лобные доли…
Ответственного за них должны были выгнать отсюда с позором. Но почему-то
поставили в большой комнате чай.
Ц Я это скрываю от всех… Отвечаю за него на все поздравления, сама поздра
вляю, плачу взносы в союз…
Серебряные ложечки, изящные розетки… Тигриная шкура на лавке грустно св
есила лапы… Дверь приоткрыта, чтобы видеть архитектора. И он посылает сю
да свою добрую, всепонимающую улыбку.
Ц Убираться, наверное, трудно, Ц звякнул ложечкой доктор Петрович. Ц С
только полок…
Ц Что вы… Ц звякнула ложечкой она. Ц Это сейчас просто. Пылесосом за по
лчаса…
Нет, это, конечно, непростительная его слабость. Мужская белая рубашка с з
акатанными рукавами, сильные круглые локти… Гладкая прическа, домашний
милый узел на затылке. Серые встревоженные глаза на широком лице.
Он-то думал про другую уборку Ц в спальне архитектора Бальчуриса. Но ска
зал о другом:
Ц Но все же книги должны быть поближе. Где-нубудь на расстоянии руки. А то
пока лестницу, пока влезешь на потолок, то и читать раздумаешь…
Он говорил осторожно, так же, как и помешивал ложечкой в чашке, чтобы не вы
звать звяк и не коснуться главного.
Ц А так экономится место, Ц сказала она, повторяя, как видно, один из пост
улатов архитектора Бальчуриса. Ц Сколько его под потолком пропадает…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132