— Вы бились в жестоких конвульсиях, — сказал Николас.— Я этого не помню.Пока Оками, ровно и глубоко дыша, погрузился в прану, продолжая процесс очистки организма, Николас заботливо наблюдал за ним.Наконец старец открыл глаза и пристально взглянул на Николаса.— Не думаю, что смогу вам помочь, мой друг, хотя мне очень бы хотелось.«Лучше бы я этого не слышал», — подумал Николас.— Но вы владеете корёку. Это же единственный путь к интеграции. Вы были моей последней надеждой.— Будем молиться Богу, каждый своему, чтобы это оказалось не так, — вздохнул Оками. — Потому что в противном случае вы обречены. — Он с трудом встал и ухватился за Николаса. — Видите ли, все это время вы носили в себе Кширу, но не имели к ней доступа. Я тоже не смог подобраться близко. Когда я попробовал сделать это, то чуть было не умер. И судя по тому, что вы рассказывали мне о вашем с Тати Сидаре опыте, он тоже оказался в тупике. Из всего этого можно сделать вывод, что корёку — озаряющая сила — помочь вам не может.Николаса охватил ужас.— Но что же мне делать, Оками-сан? Я больше не могу терпеть внутри себя Кширу. В последнее время я чувствую, как растет ее сила. На мою душу легла тень.— Я знаю, мой друг, и сочувствую вам. Но с Кширой можно обращаться лишь вполне определенным образом, иначе это приведет к тому же результату, что и обезвреживание мины без знания ее устройства. К катастрофе. — Он печально покачал головой. — Жаль, что Канзацу, обучавший вас сенсей, умер. Он был единственным человеком, который знал, как вам помочь. — Оками плюнул на землю. — Какой это был извращенный, дьявольский ум. Он должен был от всей души ненавидеть вас, чтобы сотворить с вами такое.Старик прошелся на негнущихся ногах.— Пойдемте. Пора уходить отсюда. Психическое эхо чуть было не случившейся катастрофы беспокоит меня.Когда они вышли на толкотню западного Синбаси, Оками взглянул на пепельно-серое лицо Николаса:— Я слишком стар и утомлен, чтобы помочь вам, но не теряйте надежды, Линнер-сан. Я знаю, что ответ существует. И где-то есть кто-то, обладающий средствами, с помощью которых вы сможете выйти из этой необычной тюрьмы. Нью-Йорк — Токио — Все в порядке?— Мама уснула, — ответила Франсина Гольдони де Камилло.— Да, я знаю, — сказал Пол Чьярамонте. — Я дал ей кое-что, чтобы она смогла отдохнуть.В салоне частного самолета было темно и холодно. Они сидели на скамьях напротив друг друга, а за маленькими поцарапанными стеклами проплывали жутковато выглядевшие при свете луны облака. Фрэнси постаралась приободриться, успокоить болезненно сжимающееся сердце. Потихоньку передвигаясь по скамейке, девочка наконец почувствовала тепло материнского плеча и немного успокоилась.— Куда ты нас везешь?Глаза Пола сверкнули в полутьме салона.— На юг, — сказал он. — Там тепло. Тебе понравится. Плавай сколько влезет, а может быть, и серфингом займешься.— Кого ты хочешь обмануть? — спросила Фрэнси. — Ты везешь нас к Бэду Клэмсу.Пол некоторое время молча смотрел на нее.— Ты умненькая девочка.— Не разговаривай со мной так, — ответила она. — Мне давно не семь лет.— Вижу. — Он посмотрел на нее оценивающим взглядом. — Ты, кажется, уже выбросила свой детский лифчик?— Они тебе нравятся? — Она слегка выпятила груди.Он пожал плечами:— Почему бы и нет?Фрэнси улыбнулась:— Хочешь потрогать?Пол подскочил, как будто она ткнула его горящей сигаретой.— Господи Иисусе, девочка, что за вопросы ты задаешь?— Там, на Шипсхед Бэй, ты вел себя по-другому.Он отмахнулся:— Я вышел из себя. Разве не было от чего? Твоя мать виновата в смерти двух моих людей.— Они хотели увезти нас.— И заставила убить фараона. Понимаешь ли ты это? Теперь я засветился в Нью-Йорке. Если убьешь чертова фараона и попадешься, ты человек конченый. Они запрут тебя и выкинут ключ подальше.— Он только хотел защитить нас.Пол взглянул на нее с выражением, которое можно было бы назвать невольным уважением.— Сколько тебе лет, семнадцать?— Почти.Пол фыркнул:— Хочешь выглядеть на двадцать восемь? Послушай моего совета, девочка, охолонись немножко. У тебя масса времени для того, чтобы вырасти, не обязательно делать это за один день.Фрэнси задумалась на некоторое время.— Почему ты усыпил мать, а не меня?— Знаешь что, с тобой надо держать ухо востро.— Почему ты хотел поговорить со мной наедине?Пол отгрыз кусок ногтя.— Ты мне нравишься. Ты задаешь прямые вопросы, не мямлишь, поэтому я отвечу тебе откровенно. Понимаешь, твоя мать, должно быть, ненавидит меня за все, что случилось. Кроме того, я с ней немного грубо обошелся, просто рассвирепел, и теперь жалею об этом. Поэтому я знал, что она меня не станет слушать; что бы я ей ни сказал, она пошлет меня к дьяволу и, полагаю, будет права. И я подумал, что с тобой может получиться по-другому. Тебе все-таки уже почти семнадцать, и ты, может быть, выслушаешь меня.— Я выслушаю тебя, — сказала Фрэнси, — если ты не будешь врать. А иначе можешь убираться к черту.— Ну что ж, это я тоже уважаю. — Он опять закусил ноготь. — Ты когда-нибудь встречалась с Бэдом Клэмсом?— Нет.— Ну ладно. — Он огляделся вокруг, как будто хотел спросить еще что-то. — Эй! — Он вдруг вскочил с места, заставив ее вздрогнуть. — Ты голодна? Если хочешь, я приготовлю спагетти.Фрэнси огляделась:— Разве на самолете есть кухня?— Конечно, а ты как думала? Только она называется камбузом, как на корабле. — Он прошел в конец салона и зажег свет в нише, в которой был устроен отделанный нержавеющей сталью камбуз.— А разве здесь нет других пассажиров?— Нет. Сама понимаешь, этот рейс особый.Пол достал пачку спагетти и поставил кипятиться воду на двухконфорочную электрическую печь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172