Мелкий авантюрист, негодяй, каких множество. А вы, вы, кузен — наследник престола великой державы! — Он обнимает меня за плечи, притягивает к себе. — Полно, Ники, полно! Дед охотно одобрит Ваш брак с Мореттой. Я сам готов замолвит за вас слово. Да черт возьми, я буду счастлив видеть вас своим братом!
— Вы говорите это серьезно, кузен? — как же долго я репетировал эту дрожь сомнения в голосе! — Вы готовы помочь мне в моем сватовстве?
— Ведь я же сказал вам, Ники. Я, — его голос окреп и гулко звучит в пустоте огромного зала — я клянусь вам, дорогой кузен, своей честью, что помогу вам в этом деле!
Он хватает со стены готический меч и, стряхнув с него ножны, воздевает клинок вверх:
— Пусть эта честная немецкая сталь станет мне свидетелем! Как прочен сей меч, так нерушимо мое слово! — И уже чуть остыв, продолжает, — я сегодня же обеспечу вам встречу с Мореттой тет-а-тет.
Ого! Этот парень круто берет. Ну, вечером, так вечером…
… Вечером, за ужином, я жду от Вильгельма обещанных действий. О, вот он подошел ко мне и протягивает портсигар, зовет в курительную. Пойдем, пойдем.
В курительной множество гостей. Вильгельм протягивает мне сигару, закуривает сам и, выпустив клуб ароматного дыма, тихо и внушительно произносит:
— Если вы пойдете в музыкальную залу, Ники, вы не будете разочарованы, — и покровительственно хлопает меня по плечу. Да ладно, ради нужного дела можно и потерпеть фамильярность.
В музыкальной зале полумрак. Никого, ни единой живой души. Я подхожу к роялю, сажусь за инструмент и бездумно выстукиваю двумя пальцами какой-то легкомысленный мотивчик. Внезапно сообразив, что это — песенка Глюкозы про невесту, я чуть было в ужасе не захлопываю крышку, но тут в голову приходит шальная мысль. Цесаревич вовсе недурно играет на рояле, и в совершенстве знает немецкий. А что если?..
Простите меня, господин Вертинский. Эту песню вы уже не напишете, потому что я украл ее у вас. Но вы же — талант. Напишете что-нибудь другое. Я беру несколько аккордов. Теперь текст: попробуем перевести на немецкий…
Чуть скрипнула дверь, и я тут же начинаю

Я безумно боюсь зноя яркого лета
Ваших светло-пшеничных волос.
Я влюблен в ваше тонкое имя — Моретта,
И в следы ваших слез, ваших слез.

А крылатые брови, а лоб Беатриче,
А весна в повороте лица!
О, как трудно любить в этом мире приличий,
О, как трудно любить без конца!

Не могу, не хочу, наконец, не желаю,
И, встречая конец бытия,
Я вам сердце свое, словно мячик бросаю:
Ну ж, ловите, принцесса моя!

Я оканчиваю проигрыш и слышу, как за спиной кто-то шумно вздохнул. Словно в испуге резко оборачиваюсь. Это она. А ничего, ничего. На фотографии она выглядела хуже.
На скулах Моретты играет румянец, она нервно теребит веер. Понравилось? А то, это ж вам не кто-нибудь — Вертинский, понимать надо! Так, теперь продолжать в том же духе…

Рассказывает принцесса Виктория фон Гогенцоллерн (Моретта)

Когда Вилли сказал ей, что в музыкальной зале ее ждет некто, кто не может явиться открыто, в первую очередь она подумала о Сандро. Милый, милый Сандро, с которым ее разлучили жестокие родственники. Забыв о гостях, она бросилась туда. Но, уже приоткрыв двери, она вдруг подумала: а с чего это, собственно, «однорукий рыцарь» станет заботиться о Баттенберге? Ведь он же ненавидит ее дорогого Сандро, до глубины души ненавидит. И вдруг помогает ей? Она не успела решить эту задачу, как из залы зазвучал рояль. Красивый молодой голос, совсем не похожий на голос Баттенберга, запел романс. Нет, не романс, а серенаду, посвященную ей. Кто же это? Сгорая от любопытства, она мышкой проскользнула в зал.
Горели свечи, разбрасывая вокруг призрачные тени. У рояля сидел человек в прусском мундире. Тихонечко, чтобы не спугнуть, Моретта подошла к нему сзади. Теперь она узнала его. Это был русский цесаревич. Он играл и пел, негромко, словно бы для самого себя, но в его песне звучала такая искренняя любовь, такая надрывная тоска! Ей стало жаль этого ловкого красивого юношу. Неожиданно она вспомнила рассказы Сандро о русских офицерах, об отце цесаревича, нынешнем императоре Александре. Если верить Баттенбергу, русские были тупыми, жестокими, вечно пьяными дикарями. Но разве может дикарь сочинить такую песню. Нет, тут что-то не так. Задумавшись, Моретта вздохнула, поняв, что ее дорогой Сандро попросту клеветал на своих бывших товарищей.
От ее вздоха цесаревич резко обернулся и вскочил как ужаленный. Она встретила его глаза и неожиданно вздрогнула, увидев, что этот взгляд ей кого-то напоминает. Вот только кого?..
— Вы прекрасно играете, Ваше Высочество, — надо ведь что-то сказать. — Мой брат тоже любит музицировать, и у вас мог бы получиться прекрасный дуэт.
— А вы, вы Ваше Высочество, тоже любите музыку? — голос цесаревича дрожит, не то от волнения, не то от смущения, не то от обеих причин сразу.
— Конечно, я очень люблю музыку (ах, как жаль, что Сандро не умеет играть на фортепьяно!). Скажите, кто автор этих прекрасных стихов?
— Он перед вами, Ваше Высочество. Но разве эти стихи хороши?
— Ах, я никогда бы не подумала. Но кто же та, кому вы посвятили эту песню? Я не расслышала имя.
— Она передо мной, Ваше Высочество.
— Вот как? Но ведь вы меня совсем не знаете. Как же вы можете любить, не зная человека?
— Я видел вас на портрете, и хотя он передает лишь внешнее сходство, мне показалось, что я вижу ангела. А теперь я понимаю, что не ошибся…
Опять те же глаза. Она силилась понять:

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15