Гарет наблюдал за ними в полном изумлении. Иногда он думал, что для полной идиллии не хватало еще одного друга, но от таких мыслей только портилось настроение.
Косира – просто друг? Конечно нет. Ему же не хотелось спать с другими друзьями. Или виной всему обычная похоть?
Он полагал, что это не так, но боялся признаться себе, что влюблен. Любовь была якорем, жизненной вехой, которая удерживала тебя, привязывала к затхлости и суше.
У него не было причин считать, что Косира влюблена в него. Конечно нет. Он знал, что вожделение присуще не только мужчинам.
Это погружало его в еще более мрачные мысли непонятно о чем. Он старался больше внимания обращать на расчеты, которые из-за тайного груза были достаточно запутанными. Поэтому Гарет с радостью поднялся на палубу, когда его вызвал капитан Луинес.
Он понял, что предстояло обсуждать серьезный вопрос, – капитан отослал вахтенного офицера и сам занял его место на юте.
– Этот Лабала, – сразу же перешел к делу капитан. – Ведь ты настоял, чтобы я нанял его.
– Да, сэр. Что-нибудь не так?
– Ничего, если не считать, что он – поганый маг. Ты знал, что он – заклинатель?
– Да, – признался Гарет. – Он говорил, что баловался колдовством, когда работал портовым грузчиком.
– Мне не нужны маги на борту, – прорычал Луинес.
– Я понимаю, сэр, – сказал Гарет. – Большинство матросов относится к ним с недоверием. Но я бывал с ними в море, и все заканчивалось благополучно. Кроме того, Лабалу нельзя считать магом, он занимался разными мелочами, например приворотными зельями.
– Я не суеверен, – сказал Луинес. – У меня просто есть определенная причина не допускать присутствия магов на борту “Стойкого”.
Гарет ждал, но Луинес, казалось, не горел желанием объяснить.
– Взгляни на него, – наконец сказал он.–Там, под парусом, он явно пытается составить какое-то заклинание. Казначей, ты – его друг и должен сам с ним поговорить. Скажи, что я недоволен им, скажи, что он должен воздержаться от колдовства, пока находится на борту “Стойкого”. Если он достаточно умен, то поймет мое предупреждение и избавится от моего пристального… внимания.
Гарет вспомнил пункт о беспрекословном повиновении в договоре и сказал:
– Есть, сэр.
Он подошел к стоявшему у леера Лабале.
– Как дела, парень? – спросил тот. – Все в порядке, не определил по счетам, что мы сперли лишнюю селедку?
– У меня дела лучше, чем у тебя, – сказал Гарет и повторил приказ капитана Луинеса.
– Он настолько суеверен?
– Он просто сказал, что есть особые причины.
– Достаточно того, что он – капитан, я полагаю, – сказал Лабала. – Как раз когда мне в голову стали приходить разные умные мысли. Знаешь, Гарет, прошлой ночью, после полувахты, я увидел, что палубу окутывает туман, похожий на пляшущих духов. Мне в голову пришло заклинание, я произнес его, и эти туманные духи затанцевали, как хотел я. Думаю, если хорошенько подумать, я могу окутать туманом целую бухту.
Гарет поежился.
– Может быть, капитан прав.
– А, ты тоже суеверный. Это ведь были не духи, а водяной дым, который делал то, что я ему приказывал. Духи – совсем другое, и я не собираюсь шутить с ними. По крайней мере, пока. –Лабала вздохнул. – Кроме того, вахты проходят быстрее, если думаешь о таких вещах, как вода, огонь и дым. Жаль, что я не умею читать и писать, чтобы лучше следить за мыслями. Впрочем, приспущу-ка я паруса, вдруг сам капитан обладает Даром или кто-нибудь из его людей.
Он ткнул Гарета в ребра локтем.
– Чувствуешь, приятель? Я уже стал настоящим моряком.
Гарет с трудом восстановил дыхание.
– Лабала, ты что, не можешь высказать свою точку зрения только словами?
– Я не большой мастер говорить, – ответил Лабала. – Так что придется принимать меня таким, какой я есть.
На следующий день Луинес обучал команду пользоваться пушками. “Беды не миновать”, – подумал Гарет.
Он был рад, что всему научился в первых рейсах. Оказалось, что у него и Тома Техиди есть большие способности к стрельбе из пушки.
Они попадали в ящики, брошенные в воду в качестве мишени, со второго выстрела.
Луинес поручил Гарету командовать пушкой.
Еще Гарета беспокоило поведение команды. Некоторые матросы ничего не знали о Луинесе, но чуть меньше половины команды плавало с ним раньше.
Эти опытные моряки, в число которых входили два помощника и боцман, не делились опытом с новичками, как будто эти знания были приятным, но постыдным пороком, которым они тайно наслаждались. Некоторые моряки были явно не старше Гарета, но гораздо опытнее.
Даже сменившись с вахты, они держались особняком и не разговаривали с другими.
Гарет спросил об этом одного из них, когда тот стоял у руля и на юте кроме них никого не было. Моряк нарочито округлил глаза и сказал:
– Сэр, у нас нет секретов ни от кого. Но вы же знаете, как сдержанно ведут себя опытные люди с непроверенными новичками.
Гарет знал и молча кивнул. Его сомнения, возможно, исчезли бы, если бы он не заметил секундой позже, как подозрительно и злобно взглянул на него матрос.
Двумя вахтенными офицерами были Келч и Рук, очень опытные моряки, но Гарету они напоминали скорее тюремных надзирателей, хотя ни один из них не поднял руку на матроса. Боцман Номиос был не многим лучше.
Гарет был рад, что на борту у него три надежных друга, и надеялся, что просто излишне подозрителен.
Они шли от Киллиса на юг уже в течение недели, когда Луинес приказал всей команде, за исключением рулевого и впередсмотрящего, собраться на главной палубе.
Капитан забрался на пушку и, сунув руки в карманы, некоторое время молча, с довольным видом осматривал команду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106