— Вы нисколько не изменились!
— О вас этого не скажешь. Вы так похудели!
— Я сидел на диете, надо было вернуть форму.
Светские любезности, а я истекаю кровью, и всем наплевать, слава Богу, тут есть Юго и Мартина, они все сделают. Мартина говорит, что займется Летицией, ожоги у нее поверхностные, надо только смазать «Биафином». Она уводит ее в медицинский кабинет, шепча что-то утешительное. Летиция плачет: «Я лысая, это ужасно». Раздается громкий крик Франсины, и Иветт снова убегает. Юго убеждается, что у Леонара нет ничего серьезного, кроме небольших ушибов, полученных во время драки с нападавшим в маске.
— Справимся подручными средствами, — заверяет он нас. — Элиз, я вас сейчас заново перевяжу.
Давно пора! Он промокает мои раны чем-то, от чего ужасно щиплет, заставляет меня прополоскать рот чем-то еще, от чего щиплет еще больше, марля, пластыри, мумия на колесиках отреставрирована, и он оставляет меня, чтобы заняться Леонаром. Энергичный язык лижет мне руки, это Тентен, совершенно ошалевший от дыма и суматохи. Я треплю его по голове, он хочет залезть ко мне на колени, но где же я сижу? Это мягкое и кожаное — диван! Где же мое кресло? Тентен прыгает мне на живот, сворачивается клубочком, прижимается ко мне.
— Ты подобрала Сонину собаку? — взволнованно спрашивает дядя.
Смотри-ка, он помнит о моем существовании!
— Пойду принесу вам воды. Надо попить после такого потрясения, — говорит он. — Жюстина, садись тут.
Она устраивается рядом со мной. Тентен извивается, добиваясь ласки.
— Ах, это собака? Я думала, это ваше старое одеяло. Мне так жаль, — добавляет она. — Я не думала, что…
Как? Ты не прочитала в хрустальном шаре, заменяющем тебе мозг, что появится Вор и бросит в нас бомбу? А что он делал в кухне? Не мог же он прятаться там с утра, мадам Реймон увидела бы его. Если только Вор — это не мадам Реймон. У меня трещит голова. А если Лорье — дедушка Магали? А милая Франсина — травести, злоупотребляющая героином? Мой ум открыт для восприятия, валяйте.
Дядя Фернан возвращается с двумя стаканами тепловатой воды. Я жадно пью. Он поглаживает меня по голове, как будто я — это Тентен, жалко, что я не могу повилять хвостом. Чувствую под рукой вельвет его брюк. Словно бы я опять увидела его, в вечных вельветовых штанах, в поплиновой рубашке летом, в свитере с высоким воротником зимой. А вместе с ним возвращается аромат детства, смеха и семьи.
— Вы не можете тут оставаться, — говорит он, — это слишком опасно. Завтра же увезу вас в Ниццу. Три убийства! И одно — сегодня утром! А теперь еще и бомба!
Кашель Жюстины надрывает душу. У меня больше нет ни блокнота, ни ручки. Ну и влипла же я!
— Как там Леонар? — спрашивает дядя; судя по всему, энергии в нем — хоть отбавляй.
Леонар издает «о-о».
— Герой в отличной форме! — отвечает за него Юго. — Завтра будет как новенький!
— Если бы Элиз не выбила окно, мы бы все погибли, — замечает Жюстина.
Иногда я очень люблю Жюстину.
— Элиз у нас из тех, что в огне не горят, в воде не тонут, — дядя расхваливает меня, не замечая двусмысленности своих слов.
— Месье Андриоли, извините, что прерываю трогательные семейные излияния, но прошу вас последовать за мной, — перебивает его Лорье.
— Пока, девочки! Будьте умницами!
Тентен спрыгивает на пол и уходит с ним. Пока дверь не закрылась, я слышу голос дяди:
— Кого будете первым допрашивать, меня или собаку?
— Он очень беспокоится, — говорит мне Жюстина. — Когда он нервничает, он всегда дурачится.
Знаю, спасибо. Звук приближающихся шагов.
— Ле-ти…
— С ней все в порядке. Она пошла прилечь, — говорит Мартина. — И тебе бы не помешало.
Леонар что-то бормочет.
— В гостиной настоящая паника, — продолжает Мартина. — Клара спряталась под столом, Эмили заперлась в туалете, Бернар жует свою книгу, а Кристиан залез с ногами на диван и прыгает. У меня нет сил заставить его спуститься.
— Иду, — вздохнув, говорит Юго.
— А Франсина уронила любимый чайник.
— Вот это уже драма! — с этими словами Юго уходит в сопровождении Леонара и Мартины.
Мы с Жюстиной снова остались одни. Жандармы носятся взад и вперед, бормоча что-то в свои рации. Эксперты-криминалисты словно обалдели от всего происходящего и начинают всерьез переругиваться. Все пропитано запахом дыма. Вместе с запахом снега это создает иллюзию романтического лесного костра. А я с успехом играю роль полена.
— А вы знаете, что Дед Мороз — это на самом деле очень древний скандинавский демон? Именно поэтому он одет в красное, — вдруг сообщает Жюстина.
Наверное, все дело в усталости, но на меня вдруг нападает дикий нервный смех. Я слышу собственное глупое гоготанье, а остановиться не могу, и чем настойчивее Жюстина спрашивает меня, все ли в порядке, тем больше я икаю. Дед Мороз! Тот, что по вызову приходит в камины, зажав в зубах нож! Коммунистический демон, Дед Мороз, приехавший из Сибири, ох! Живот болит…
Камин. Камин! Огромный камин в кухне! Вот каким путем он ушел! Вор! Я хватаю Жюстину за руку и трясу ее, бумагу, ручку, живее!
— Фернан! — пищит Жюстина неуверенным голосом.
Потом, поскольку я продолжаю трясти ее, «Фернан!» звучит уже громче.
— Что тут еще? — спрашивает Лорье, приоткрывая дверь
— Пропустите меня, послушайте, — протестует дядя, прокладывая себе путь. — Я тут, все хорошо!
— Нет, не совсем, по-моему, Элиз очень… хм… устала, — бормочет Жюстина.
Я отпускаю ее руку, поднимаю свою и тщательно изображаю движение, будто пишу. Лорье мгновенно понимает и протягивает мне свои блокнот и ручку — ну, наконец!
«Проход через камин».
— Боже правый! — восклицает он. — Морель, возьмите двоих людей и пойдите проверьте камин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88