Еще более жуткая, если знаешь, что речь идет о реальных событиях! Б-р-р, вам пришлось пережить страшные минуты! Ох, простите меня, за мной пришли, мне пора бежать. Я оставлю вам свою карточку, позвоните, мы назначим встречу. Ну, пока!
— Она ушла, — сообщает мне Иветт. — Садится в зеленый микроавтобус с желтой надписью, отсюда мне не разглядеть. Она оставила визитку… Посмотрим… Ага: «Франсина Ачуель, директор», а внизу — «Горный центр отдыха и развлечений для взрослых инвалидов», и номер телефона.
Я начинаю понимать. Эта славная женщина хочет представить меня своей пастве в качестве иллюстрации того, чего можно добиться, несмотря на увечье. А у моего чертова дядюшки не хватило смелости предупредить меня. В любом случае, это идиотизм: я не могу говорить и не собираюсь проводить им семинар на языке глухонемых.
— Она вроде симпатичная, — замечает Иветт, — но немножко… м-м-м… взбалмошная. И эта куртка с розовыми цветами, честно говоря, ее не украшает: она ее толстит, а поскольку она и так не худенькая… Что скажете насчет тортика с черникой?
Я делаю отрицательный жест. Мы уже съели по два блина каждая, а я делаю недостаточно упражнений, чтобы позволить себе так набивать живот.
— Ну ладно, а я все-таки съем кусочек! От горного воздуха аппетит разыгрывается, — решает Иветт и встает.
Наконец мне удается отпить глоток холодного чая. Смеющиеся голоса молодежи. Возня, крики. Будучи подростком, я тоже носилась по этим склонам, красная от мороза и удовольствия. Я еще чувствую напряжение в лодыжках, сотрясение на пригорках, опьяняющее ощущение скольжения. Мы с Бенуа любили кататься на равнине. Прогулки по сияющему снегу. И бесконечные круги на катке. В подвале еще должно лежать совершенно новое снаряжение, мы купили его незадолго до… несчастного случая. Все кончено. Как будто меня приговорили к пожизненному заключению, а камера — это мое собственное тело. Ну, хватит, долой грустные мысли, не буду же я хныкать на людях.
— Элиз…
Слева от меня голос, мягкий, шепчущий. Еще один неожиданно объявившийся знакомый?
— Элиз…
Я помахиваю рукой в знак того, что услышала.
— У меня для вас подарок, — продолжает голос с ласковыми интонациями.
Поклонник? Я чувствую, как к моей руке прикасается чужая, сухая и горячая, кто-то зажимает мои пальцы на ручке пластиковой сумки.
— Увидимся позже…
Я так и сижу с сумкой в руке.
— Ну вот, зря вы отказались: на вид очень вкусно!
Иветт тяжело усаживается.
— А что это у вас?
Я протягиваю ей сумку и пишу в блокноте: «Ты видела, как кто-то со мной говорил?»
— Но… если с вами кто-то говорил, вы должны это знать! — отвечает она с набитым ртом. — Нет, я никого не видела, тут вокруг столько народа… Так что же это такое?.. Подарочный пакет! Вам кто-то сделал подарок?
Я пишу быстро, как только могу: «Да, но я не знаю кто. Открой».
Шум разворачиваемой бумаги.
— Ну, вот еще! Полный бред! Кусок мяса в целлофане! Что за глупость — заворачивать мясо как подарок! И что за глупость дарить мясо!
Кусок мяса?
В недоумении осведомляюсь: «Что за кусок мяса?»
— Ну, как для бифштекса, красный, с кровью, толстый. Надеюсь, это французское мясо. Знаете, лучше его выбросить. Отдадим собакам: не люблю я есть мясо, если его неизвестно кто принес. Кусок мяса! Нет, честное слово…
Я чувствую, как все мои нервы напрягаются. Кто-то не поленился прийти, чтобы подарить мне кусок мяса, не назвавшись и воспользовавшись отсутствием Иветт. Значит, этот кто-то хочет остаться неизвестным. Но в чем смысл этой шутки, если он вообще есть?
Или же мне хотят передать некое послание. Ребус, первым элементом которого является этот кусок мяса. Да, на лыжных курортах полно веселых шутников, которые с радостью подсунут трехмерные головоломки бедным скучающим калекам. Их оплачивает инициативная группа по созданию атмосферы отдыха. Задача выполнена, я больше не скучаю. Я, скорее, возбуждена.
— О, тут есть наклейка! — восклицает Иветт. — «Ваш мясник желает Вам приятного отдыха». Честное слово, в наше время ради рекламы на все пойдут!
Уф, вот загадка и разрешилась. За два года я исчерпала свой лимит приключений, и все, что выходит за рамки обыденного, способно вывести меня из равновесия, как говорит мой Психоаналитик.
Этот Психоаналитик — существо практичное: я могу брать его с собой повсюду. Однажды, когда мне действительно хотелось сдохнуть, я представила себе его. Высокий мужчина в белом халате, с соответствующей бородой, нечто среднее между Богом и Дедом Морозом, сидит в глубоком кожаном кресле и слушает меня внимательно и доброжелательно. Ведь с ним я могу говорить. Слова слетают с губ, как прежде. И еще я вижу. Я вижу его, я вижу окно за его спиной, синее небо, облака. И я двигаюсь. Я закидываю ногу на ногу. Я одергиваю юбку. Я шевелю пальцами в туфлях. А Психоаналитик отвечает мне, ободряет меня и просит меня не отчаиваться. Спасибо, доктор.
Иветт вырвала меня из мира грез, сообщив, что пора возвращаться, солнце уже садится. Если ее послушать, после захода солнца здесь страшнее, чем в Трансильвании: все неосторожные пешеходы рискуют замерзнуть насмерть или стать жертвами стад оборотней, наводняющих округу. Но, к счастью, мы будем в безопасности в нашем домике, перед жарким камином.
Приятно потрескивает пламя. Я чувствую легкую усталость. Вечер пролетел незаметно. Настало время для мышечной гимнастики, а потом Иветт затеяла игру в «Цифры и буквы». Я играю в блокноте. Иветт всегда выигрывает. Задаюсь вопросом, на что похож мой почерк, вернее, мой новый почерк, ведь мне пришлось заново учиться писать левой рукой, не имея возможности следить за собственными успехами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88