А Тони… Что же он сделал такого, чтобы она упоминала о нем теперь лишь подобным образом? Может быть, он ее бил? И где он теперь? В тюрьме? Нет, хватит; я, похоже, уже романы сочинять принялась. Любопытно: а они действительно уверены в том, что Виржини ничего не знает? Ребятне подобного возраста известно подчас куда больше, чем предполагают взрослые. Как бы там ни было, мое пребывание здесь оказалось далеко не бесполезным. За это время я получила столько информации, что хватит, наверное, на целую неделю размышлений. Стоит только представить эту «благопристойную» буржуазную семейку с папашей-садистом, как меня охватывает глубочайшее омерзение… Элен возвращается минут через десять:
— Ну вот, дело сделано. По телевизору передают какой-то репортаж из Колумбии, хотите послушать?
Я приподнимаю палец. Почему бы нет? Это позволит мне немножко отвлечься, переключиться на что-то другое. Что ж, поехали — послушаем про знаменитый зеленый ад, наркокартели и вершины прекрасных гор, хотя я все же предпочла бы прослушать полный репортаж о том человеке, что является настоящим отцом Виржини!
— Добрый день! О, да вы прекрасно выглядите! Здравствуйте, Элен! Все было нормально? Не слишком много работы мы на вас взвалили?
Иветта! Моя Иветта! Ох, с каким удовольствием я расцеловала бы ее сейчас!
— Нет, что вы; никаких проблем. А как ваша нога? — спрашивает Элен.
— В полном порядке; до чего все же глупо было с моей стороны ее подвернуть…
— Как поживает месье Гийом?
— Он ждет нас в машине; вы же знаете, каковы эти мужчины: вечно они куда-то спешат…
— Вот как… Ну что ж, тогда не будем заставлять его ждать; вещи Элизы уже собраны.
— У вас очень усталый вид, Элен. Вы действительно не слишком перетрудились из-за нас?
— Нет, нет; просто последнее время я плохо сплю… Я провожу вас.
Меня выкатывают из дома; я очень довольна тем, что возвращаюсь к себе, но все же мне немного жаль покидать жилище этой «веселенькой» семейки, ибо, судя по всему, Элен почти созрела для того, чтобы поведать мне некие весьма интересные подробности своей жизни.
Меня грузят в машину, кресло кладут сзади.
— Здравствуйте, Элиза!
Жизнерадостный голос Жана Гийома. Моя правая ладонь вдруг оказывается в его руках: он дружески пожимает ее.
— Вы, как всегда, просто неотразимы!
Смех, обмен любезностями, до свидания, до скорой встречи, созвонимся. Машина трогается с места. Иветта тотчас принимается во всех подробностях расписывать мне свое пребывание у двоюродной сестры: ничего примечательного, пустая болтовня.
Сильно похолодало, пора включать отопление. Иветта прочищает батареи, проверяет котел, браня при этом небеса и столь ранние заморозки. Переодевает меня — снимает хлопчатобумажную футболку и натягивает вместо нее шерстяной свитер. Я рассеянно слушаю сводку погоды, и вдруг осознаю, что говорит диктор: «Завтра, 13 октября…» 13 октября! Значит, прошел уже год! Целый год! Завтра исполнится ровно год с того момента, когда я коснулась стеклянной двери банка в Белфасте, год с того момента, как Бенуа… Год с тех пор, как я превратилась в этакий полутруп… Да как же это? Неужели время способно бежать с такой скоростью? Ведь ощущаю я себя так, словно только что вышла из комы. Но нет — были же эти убитые малыши, мои новые знакомства; просто лето промчалось как-то слишком уж быстро… и мой мозг работал не переставая, будто какая-то турбина. А теперь мне пора научиться двигаться! Я должна двигаться, я этого хочу; если мне удалось начать шевелить этим проклятым пальцем, значит, я способна и на большее. Целый год! Хватит! Хватит мне думать — с завтрашнего дня буду не думать, а действовать!
Похоже, дело идет на лад. Екатерина Великая пребывает в полном изумлении.
— Знаете что, мадам Иветта? У меня такое ощущение, будто ее мускулы время от времени напрягаются… нет, ей-богу, как будто она делает это намеренно. Идите-ка сюда, сами убедитесь.
Если бы ты только знала, чего мне это стоит, сколько сил уходит на то, чтобы напрячь эти разнесчастные мускулы — да у меня того и гляди вены лопнут!
— Потрогайте — здесь и вот здесь; обязательно расскажу об этом Рэйбо; лично я уверена в том, что в данном случае речь может идти только о самом настоящем улучшении состояния, причем довольно значительном!
Предпринятые усилия вконец измотали меня. Пот буквально ручьями катится по всему телу. Однако Катрин и не думает его вытирать. Вместо этого она громко объявляет:
— Они обнаружили следы крови в багажнике машины Стефана…
— Да что вы говорите?
— Да! Сегодня утром об этом сообщили по радио. Кровь группы AB — точно такая же была у малыша Массне.
— Тогда он, выходит, убил Микаэля в сарае, а уже оттуда отвез к реке? — взволнованно спрашивает Иветга.
— Вот уж не знаю; по радио сказали только про кровь. Расследование-то не закончено. А еще там обнаружили пятна крови группы 0 — как у Матье Гольбера, но, похоже, что и у самого Стефана кровь была той же группы; так что лично мне кажется, что выглядит все это несколько запутанно…
Что ж, поразмыслим немного. Если — я подчеркиваю: если Стефан невиновен, это означает, что убийца мог пользоваться его машиной. А это, в свою очередь, означает, что он достаточно близко был с ним знаком, чтобы попросить у него машину на время — но под каким предлогом? Тут я поневоле вновь возвращаюсь к вопросу о том, кто же все-таки был любовником Софи. Поль или Маню? Или все мужское население нашей деревеньки — почему бы нет?
— Ну же, Элиза, еще чуть-чуть — сделайте над собой усилие, напрягитесь…
Фу, опять я ушла с головой в свои мысли и совсем забыла о теле. Хорошо ей говорить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96