– Ради бога, Вурт, если ты что-нибудь ей сделаешь… – проговорил Даг на своем плохом нидерландском.
– Что тогда, assfucked? Я только учу ее сосать ванильное мороженое, а то она слишком привыкла к шоколадному.
И сам рассмеялся своей шутке.
– Знаешь что, dickhead? Я уже дрочу, так хочется ей, как ты говоришь, «что-нибудь сделать». Уж и не знаю, сколько я еще вытерплю. Когда я ее вижу, I want to ram it in…
Даг так сильно стиснул трубку, что едва не раздавил ее в руке, этот мерзавец хочет вывести его из себя, он блефует. Это просто блеф…
– Так, значит, вот что от тебя требуется, вонючий Леруа, – торжествующе продолжал Вурт. – Ты прекратишь совать нос, куда не следует, и интересоваться убийствами, а инспектору Го скажешь, что это ты прикончил Хуарес. Тогда, и только тогда я, может быть, отпущу Луизу. Но ты давай поторопись, а не то от нее ничего не останется. Малышка такая ненасытная…
Он повесил трубку. Даг почувствовал, что весь он покрыт потом. Отец Леже смотрел на него, нахмурив брови.
– Это был Вурт. Он хочет, чтобы я все бросил и взял на себя убийство Хуарес.
– Оказавшись в тюрьме, вы не сможете продолжить расследование.
– Она кричала. Я слышал, как она кричала.
– Луиза – мужественная женщина. Они пытаются вас деморализовать.
– Черт, он что-то с ней делал! – прокричал Даг, ударяя кулаком в стену.
Отец Леже покачал головой:
– Я не понимаю, какой смысл похищать Луизу. Почему бы им просто вас не убить? Зачем им нужно, чтобы вы оказались в тюрьме? Интересно… У них есть насчет вас какие-то планы… Когда-нибудь вы поймете их игру…
– Отец мой, Луиза сейчас у них в руках…
– Знаю, а вы держите в руках себя: нетерпение – сестра легкомыслия. Любая игра длится определенный срок, и его нельзя изменить, не так ли?
– Как долго это будет продолжаться? Я тоже должен сыграть свою партию?
Луиза кричала. Если только…
– Возможно, он не собирается вас убивать. Он хочет поиграть в тюрьму. По правилам.
– О каких чертовых правилах вы говорите?
– О правилах этой игры. Других объяснений нет. Человек, которого вы ищете, играет с вами, следуя дьявольскому плану. И я вижу здесь план, к которому приложил руку сам дьявол.
– Вы действительно верите в дьявола? – спросил его Даг, чувствуя, как голову, словно обручем, начинает стягивать мигрень.
– Да. Я верю в существование зла. Верю, что наша душа – это ткань, где, как нити, переплетаются добро и зло, но у некоторых преобладает один из этих элементов, поэтому костюм оказывается плохо скроен, – серьезно ответил отец Леже; глаза его были полны грусти.
– А что вы еще можете предложить, кроме теологических разглагольствований?
– Я пытаюсь вам помочь, вот и все.
– Как? Мне что, сунуть вам в руки автомат Калашникова и отправить прочесывать остров на вертолете? Секретная миссия отца Оноре Рэмбо?
– Ну-ну, – возразил отец Леже. – Я мог бы поговорить с Вуртом, попытаться убедить его.
– Bullshit, не в обиду вам будь сказано. Дайте мне телефон, – бросил Даг, лихорадочно пытаясь отыскать в потрепанной телефонной книге номер аэропорта, не замечая, как недовольно смотрит на него аббат.
Как он об этом раньше не подумал? Если бы Лестер его увидел, он усомнился бы в его профессиональной пригодности. Похоже, из-за Луизы он и в самом деле тронулся рассудком.
Представившись инспектором Го, он без особого труда получил интересующую его информацию.
Накануне ни один самолет после 18. 30 в воздух не поднялся.
– Я в порт! – крикнул он, повесив трубку. – Ждите меня здесь и, главное, ничего не предпринимайте!
Луиза открыла глаза. У нее болело бедро в том месте, которое тот человек прижег сигаретой, когда звонил Дагу. Поскольку она все время делала попытки порвать ремни, кулаки ее были в крови, а матрас пропитан мочой. Она кусала губы, чтобы не заплакать. Этот ужасный человек с усами сказал, что еще вернется, голос его звучал угрожающе, и он ласкал ее грудь своими жесткими пальцами. Они не давали ей ни пить, ни есть; ее терзала жажда, а незажившая лопатка причиняла жестокие мучения. Луизу била нервная дрожь. Она непременно умрет. И агония ее будет мучительной.
Около часа Даг болтался по порту, расспрашивая рыбаков, предъявляя свои документы. Нет, накануне вечером никто не брал напрокат лодку. Что же касается яхтсменов-любителей, можно бы, конечно, обратиться в администрацию, но здесь столько диких стоянок, учета никакого… Скорее для очистки совести Даг отправился все-таки в администрацию клуба, где дежурный сообщил ему, что накануне с якоря снялись всего лишь два судна: один шведский парусник с семьей на борту и моторная крейсерская яхта под голландским флагом. Фамилия шкипера Джон Де Вогт, проживает на Сен-Мартене. Она вышла в море в 23. 45. Без экипажа. Вурт тоже был голландцем по происхождению…
– Расскажите мне поподробнее об этой яхте…
Она причалила к берегу около 23.20, запаслась по максимуму продуктами в маленькой прибрежной лавочке, открытой круглосуточно, и сразу же после этого снялась с якоря, объяснил дежурный. В этих спокойных водах, которые редко треплет буря, в таком ночном плавании не было ничего необычного.
Даг поблагодарил его и вновь оказался на молу под палящим солнцем. Луиза ушла из больницы с Вуртом около полуночи. Значит, на этой моторной яхте они отплыть не могли. То есть Вурт, Вурт, вне всякого сомнения, прибыл на этой лодке. Время совпадало. Он отправился за Луизой в больницу, и… что дальше? А главное – куда?
Вернувшись в дом священника, Даг позвонил Дюбуа, чтобы предупредить: девяносто девять шансов из ста, что Вурт и Луиза все еще на острове. Если взять под контроль аэродром и порты, их можно будет задержать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98