Он поднял глаза и встретил внимательный взгляд отца Леже.
– Ну что? Исследование совести оказалось небесполезным?
– Вы что, колдун?
– Мой сан уже давно помог мне развить наблюдательность.
– Вы никогда не были влюблены? – поинтересовался Даг, чиркая спичкой.
– Нет. То есть да, один раз. В молодую прихожанку, муж бил ее и обманывал с другими женщинами. Она приходила исповедоваться, плакала, а я ее утешал и был искренне тронут. Она любила эту скотину, я сходил с ума от ревности, мне хотелось, чтобы она его бросила. Разумеется, я никогда с ней об этом не говорил. Потом они переехали в Пуэнт-а-Питр, и я больше ее не видел. Вот, это самая романтическая история, которую я пережил в своей жизни, – заключил священник, допивая пиво.
Даг зажег сигарету, а спичка так и осталась догорать, пока он не почувствовал, что она обжигает ему пальцы. Свежий ветер обвевал его лицо. Горланили мальчишки, гоняясь за консервной банкой, которая служила им футбольным мячом. По радио передавали бигину, и хозяин дома слушал музыку, покачивая головой. Трудно поверить, что всего каких-нибудь сорок восемь часов назад здесь прошел разрушительный ураган. Надо собраться с мыслями. «Обманчивая прелесть островов» была всего лишь обманчивой прелестью.
Он наклонился вперед, облокотившись на стол.
– Вопрос первый: как убийца попал на остров?
– На корабле или на самолете.
– Я сам, если вы помните, не успел на последний самолет. И чтобы оказаться здесь, мне пришлось нанять катер.
– Очевидно, он сделал то же самое.
– Но зачем ему было следовать сюда за мной?
– Чтобы узнать, что вы собираетесь предпринять, и узнать, что знаете вы.
– Нет, что-то здесь не так. Если он последовал сюда за мной, он легко мог бы убить меня. Если только…
– Что «если»?
– Он был уже здесь. На месте.
– Что вы этим хотите сказать? – выпрямляясь, спросил отец Леже.
– Когда я пришел к вам, он уже был здесь. Он слышал наш разговор. Он узнал то, что знаю я. И решил вмешаться.
– Но тогда зачем ему нападать на Луизу?
– Чтобы сделать больно мне.
Ответ вырвался неожиданно:
– Не вижу в этом логики. В Гран-Бурге пытались убить вас. А здесь хотели расправиться с Луизой. Почему с ней?
– Перестаньте задавать мне сложные вопросы. Возможно, это игра.
– Игра?
В голосе отца Леже явственно слышалось сомнение.
– Игра. Он ставит на моем пути ловушки, а я должен его переиграть.
– Это может означать, что он хочет направить вас по своему следу, – пробормотал отец Леже.
– А это, в свою очередь, может означать, что он хочет, чтобы я его нашел.
Даг вдохнул облако сигаретного дыма.
– Но в то же самое время он хочет меня уничтожить.
– Почему?
– Возможно, это и в самом деле отец Шарлотты. А я для него представляю двойную опасность: как человек, который может привести к нему его дочь, и как тот, кто может разоблачить его. И вполне возможно, его раздирают два желания: защитить себя и узнать свою дочь.
– Если принять ваше предположение, ничто не помешает ему связаться с дочерью, когда он этого захочет. Судя по всему, этот человек знает о любых ваших поступках. Вы думаете, что он не подозревает, кто она?
– Ничего я не думаю. Я просто хожу по кругу.
– В таком случае, может, имеет смысл ходить по спирали, – с мечтательным видом произнес отец Леже.
– То есть?
– Да-да, когда ходишь по кругу, то сам себе вырываешь колею, в которой и застреваешь; когда же ходишь по спирали, то с каждым витком немного поднимаешься, образуется вихрь, он поднимает тебя над случайным и второстепенным… Решение не внизу, оно наверху, в сферах души.
Даг раздавил сигарету о цементную скамейку.
– Если надумаете писать свой детектив, следует предусмотреть толковый словарь к нему.
Отец Леже поднялся:
– Спасибо за советы. Мне пора, этим утром предстоят еще два погребения. Девяностолетний старик и младенец: вот уж воистину «пути Господни…» Вы к обеду вернетесь?
– Думаю, что да. Если не получится, оставлю вам записку.
Он смотрел, как удаляется силуэт священника: черная точка на фоне ярко-синего неба. Продолжая размышлять, он тоже встал и пошел. Он поднял глаза и заметил, что ноги сами привели его к бывшему теткиному магазину. С двух соседних домов ураганом снесло крышу, но лавочка оказалась нетронутой. На него нахлынули воспоминания о сидящей за кассой пожилой даме; они были четкими, словно к глазам поднесли фотографию. Может быть, переступив порог магазина, он почувствует знакомый запах высушенных раковин? Или ощутит на щеках прикосновение ее шероховатых ладоней, непривычное для ребенка, не знающего материнской ласки? Он уже ухватился за ручку двери, потянул ее и только потом заметил табличку по-креольски: «Закрыто, все на расчистке завалов». Нет так нет. Он пошел дальше: раз уж он оказался в городе, имело смысл заглянуть к старику Манго, в его лавочку с фотографиями.
Единственным препятствием на пути его намерений оказалось то, что лавочки, собственно, уже не было. Только четыре стены, выкрашенные желтым и красным, и много грязи. И еще какой-то старик, со множеством косичек, сидел в тени, привалившись к одной из стен.
– Манго?
– Moin kd domi, – отозвался тот, не поднимая головы.
Даг сунул руку в бумажник и вынул оттуда десятидолларовую купюру.
– Пора просыпаться.
Тип поднял голову, и Даг тотчас же его узнал. Казалось, за двадцать пять лет он нисколько не постарел и, похоже, не менял своих лохмотьев: та же зеленая рубашка, тот же черный кожаный жилет, те же обтрепанные, заляпанные джинсы, теперь облепленные до колен грязью. Манго вытянул руку и схватил купюру своими длинными, желтыми от никотина пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98