Босния никогда не была богатой республикой. Не могла похвастаться ни Далматийским побережьем, привлекавшим туристов, ни месторождениями полезных ископаемых. Испокон веков большинство населения составляли крестьяне, возделывающие не такие уж и большие полоски пахотной земли, зажатые между гор и лесов. Мало кто мог представить себе, что через поколение или два сербы, хорваты и мусульмане вновь смогут жить бок о бок, может, в нескольких милях друг от друга, не отгородившись колючей проволокой, не ощетинившись оружием.
Представители международных сил по поддержанию мира, конечно, много говорили об объединении и укреплении взаимного доверия, но это более всего напоминало попытки собрать упавшего со стены Шалтая-Болтая.
Управлял разделенной на три части республикой уполномоченный ООН, проконсул с практически неограниченной властью, которую утверждал и защищал международный военный контингент. Из всей неблагодарной работы, выпавшей на долю этих людей, взявших на себя роль, которую в цивилизованных странах выполняют политики, самое малоприятное досталось МКППБВ — Международной комиссии по поиску пропавших без вести.
Эффективную работу комиссии обеспечил ее руководитель, бывший английский полицейский, немногословный Гордон Бейкон. Именно МКППБВ пришлось выслушивать сообщения десятков тысяч жителей Боснии о «сгинувших» родственниках и с их заявлениями в одной руке исследовать и эксгумировать сотни мини-захоронений, которые появлялись в Боснии с 1992 года. А уж потом комиссия сопоставляла заявления и останки, чтобы оставшиеся в живых могли, как положено, похоронить своих мертвых.
Процесс идентификации предполагал сверку ДНК, то есть для точной идентификации следовало сделать анализ крови родственника и соскоба с кости трупа. И так уж вышло, что к 2000 году лаборатория, позволяющая наиболее быстро и качественно определить ДНК, находилась не в столице одной из богатых западных стран, а в Сараево. И развернули ее стараниями Гордона Бейкона. Именно к нему и приехал Следопыт через два дня после того, как Милан Раич подписал свои показания.
Везти с собой серба необходимости не было. Раич сообщил, что перед смертью Фадиль Сулейман, работник гуманитарной миссии, сказал своим убийцам, что на этой ферме он родился и вырос. Гордон Бейкон прочитал показания Раича с интересом, но, судя по всему, случай этот не показался ему из ряда вон выходящим.
Ранее он читал сотни аналогичных свидетельств, только обычно писали их немногие выжившие, а не один из убийц, да и, пожалуй, впервые убитым оказался американец. Возможно, последнее побудило его как можно скорее разобраться с делом Коленсо. Он связался с комиссаром МКППБВ в зоне Травника и попросил его оказать всяческое содействие мистеру Грейси. Следопыт провел ночь в свободной спальне дома своего соотечественника, а утром поехал на север.
Дорога в Травник заняла более двух часов, и он прибыл туда к полудню. Предварительно переговорил со Стивеном Эдмондом, и образец крови деда уже летел в Европу из Онтарио.
11 апреля эксгумационная команда выехала из Травника в сопровождении местного проводника. По просьбе Следопыта мулла быстро нашел двух человек, знавших Фадиля Сулеймана, а один из них вызвался показать ферму в горной долине. Он сидел рядом с водителем в головном внедорожнике.
Эксгуматоры взяли с собой защитные костюмы, противогазы, лопаты, кисточки, решета, мешки для вещественных улик, все необходимое в их ужасной профессии.
Ферма практически не изменилась за шесть лет, разве что еще больше заросла. Никто не предъявил на нее претензий: все Сулейманы погибли.
Выгребную яму они нашли без труда. В эту весну дождей выпало меньше, чем в 1995 году, и содержимое ямы более всего напоминало густую глину. Эксгуматоры надели защитные костюмы, а запах, похоже, на них не действовал.
Раич показал, что в день убийства зловонная жижа до краев наполняла яму, а потому, если ноги Рикки Коленсо немногим не доставали до дна, ее глубина равнялась примерно шести с половиной, может, семи футам. В этом году поверхность вязкой смеси находилась в двух футах от уровня земли.
После того как эксгуматоры лопатами выгребли три фута вонючей «глины», комиссар МКППБВ приказал им сменить лопаты на мастерки. Часом позже показались первые кости, после чего в дело пошли скребки и кисточки.
Воздух не проникал в глубины выгребной ямы, так что червей там не было, поскольку последним воздух необходим. И разложение шло за счет ферментов и бактерий.
От мягких тканей не осталось и следа, поэтому череп, появившийся первым, заблестел белым, как только его протерли тряпкой. Нашлись фрагменты кожи от сапог и поясов двух мужчин, металлическая пряжка, несомненно американская, заклепки от джинсов и пуговицы от джинсовой куртки.
Один из эксгуматоров, стоявших на коленях на дне выгребной ямы, поднялся. В руке он держал часы. Семьдесят месяцев контакта с нечистотами ни в коей мере не отразились на надписи на тыльной стороне: «Рикки от мамы. С окончанием школы. 1994».
Детей бросали в яму мертвыми, и на дне они лежали друг на друге или рядом. Время и процесс разложения перемешали кости, но размеры скелетов указывали, что это дети.
Сулеймана тоже сначала убили, так что его скелет лежал на спине, с раздвинутыми ногами, так уж тонуло тело. Его друг стоял у края выгребной ямы, смотрел вниз и молился Аллаху. Он подтвердил, что ростом его бывший одноклассник был в пять футов и восемь дюймов.
Восьмой покойник был выше, за шесть футов. Находился он у самой стены, словно в последний момент пытался вскарабкаться по ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103