«Девчонка явно понравилась доктору», – подумал Фрэнк. В хорошем настроении Пэми выглядела славной молоденькой девушкой. Ласковой говорящей зверюшкой. Фрэнк держал ее при себе, потому что ему казалось, будто Пэми возрождает в нем вкус к жизни, особенно теперь, когда он забросил дела и существовал на деньги, добытые в Восточном Сент-Луисе. В конце концов это так приятно – заботиться о человеке, которому еще хуже, чем тебе.
Врач махнул рукой в сторону приемной и сказал:
– Расплатитесь с миссис Рубинштейн.
– Хорошо.
– Как вы намерены расплачиваться сегодня, мистер Смит? – спросила миссис Рубинштейн.
– Наличными, – ответил Фрэнк, доставая из кармана брюк пачку купюр.
Врач, который уже собирался уходить, обернулся и одарил Фрэнка кривой ухмылкой, напоминавшей улыбку Пэми.
– Вы одна из тех загадок, что не дают мне уснуть по ночам, мистер Смит, – сказал он. – Не согласитесь ли вы хотя бы частично удовлетворить мое любопытство?
– Нет, – ответил Фрэнк.

Они пешком отправились к стоянке на задах медицинского центра Нью-Йоркского университета, где Фрэнк оставил свою последнюю машину, голубую «тойоту», которую он угнал в Нью-Джерси и снабдил нью-йоркскими номерами. У заднего колеса машины, стоявшего рядом с бордюром, валялся какой-то оборванец. Спереди «тойоту» поджал другой автомобиль, и Фрэнк не смог бы выехать, не сдав назад, но для этого пришлось бы переехать оборванца задним колесом.
– Вставай, приятель, – сказал Фрэнк, ткнув носком башмака лежавшего на асфальте человека. – Поцелуйся с какой-нибудь другой шиной, а?
Оборванец шевельнулся, но по-прежнему загораживал проезд. «Нажрался дешевого портвейна», – подумал Фрэнк и, наклонившись, взял пьяницу за рукав поношенного халата. Потянул, и оборванец перекатился на бок. Полы халата распахнулись, являя взору Фрэнка полосатую пижаму.
– Тьфу ты, – в сердцах произнес Фрэнк. – На этом индюке даже одежды нет.
– Ты только посмотри на его шею, – сказала Пэми.
На шее оборванца зияла рана, покрытая запекшейся кровью. Вокруг его носа тоже растекалась кровь. Он смахивал на азиата, не то японца, не то китайца, и был в полубессознательном состоянии.
– Кусок дерьма, – проворчал Фрэнк. – Мне противно даже прикасаться к нему.
«И к нему тоже», – подумал он.
Пэми склонилась над раненым пьяным японцем, посмотрела ему в глаза и сказала:
– Он убежал из клиники.
– Ты так думаешь? Ну что ж, давай вызовем санитаров. Пусть тащат его назад.
Казалось, эти слова вернули японца к жизни. Он приподнял голову, ошалело мотая ею из стороны в сторону, словно к его носу прицепился здоровенный омар.
Фрэнк бросил на него хмурый взгляд.
– Вы лежали в больнице? Почему не хотите возвращаться обратно?
Теперь японец лежал на спине. Он вытянул вперед руки и в отчаянии соединил запястья, умоляюще глядя поверх них на Фрэнка.
– Наручники, – сообразил Фрэнк. – Вас что, собираются арестовать?
Японец закивал, так же отчаянно и неистово.
Фрэнк посмотрел на него с неприязнью.
– Заразный небось?
Японец покачал головой.
На лице Фрэнка появилась кислая ухмылка.
– Это меняет дело. Давай положим его на заднее сиденье и смотаемся отсюда, – сказал он, обращаясь к Пэми.

Укладывая вещи, Фрэнк не переставал брюзжать.
– На кой хрен мы его подобрали, – ворчал он, упаковывая новые рубашки из чистого хлопка в сумку из натуральной кожи. – На кой черт нам тупой япошка, который даже не может говорить? А если он псих?
Пэми не обращала на Фрэнка внимания. У нее было совсем немного одежды, но она потратила целую прорву времени, укладывая, перекладывая, разглаживая и рассматривая каждую тряпку.
– Теперь придется съехать, и все из-за него, – пробурчал Фрэнк.
Дело в том, что в Нью-Йорке не сыскать гостиничного номера, в который можно было бы попасть, не пройдя мимо портье, и Фрэнк никак не мог протащить с собой еле живого японца, набравшего в рот воды. Пришлось отправиться на поиски мотеля, где Фрэнк мог бы зайти к управляющему, расплатиться авансом и подъехать вплотную к дверям комнаты, чтобы никто не увидел японца.
– Я не уверен, что мы сможем долго таскать его с собой, – сказал Фрэнк.
– Может, ему станет лучше, – предположила Пэми и пожала плечами. На ее лице появилось такое грустное выражение, какого не было уже много дней. – Может, хотя бы он поправится, – добавила она.

Японца уложили на заднее сиденье, словно сумку с бельем, которую везут в прачечную, и, когда Фрэнк и Пэми вышли из-за угла мотеля на Десятой авеню и вернулись к машине, он все еще лежал в прежней позе, то ли живой, то ли мертвый. Когда они влезали в салон, японец очнулся и слабо пошевелился. Значит, еще жив.
На углу Фрэнк включил поворотный огонек, свернул направо, и они покатили по Десятой авеню на север. Вспомнив о приключениях, которые ему довелось пережить, когда он въезжал в город, Фрэнк предпочел держаться подальше от шоссе и решил сначала ехать по улицам, а потом – по проселкам. Он просто держал путь на север, не имея определенной цели и собираясь остановиться где-нибудь в захолустном мотеле.
Глаза, которые неотрывно наблюдали за Фрэнком и оценивали его поступки, отметили, что он не бросил своих попутчиков. Это заслуживало одобрения.
29
Пэми никак не могла понять, что за человек этот Фрэнк. Он не лез к ней в постель, не норовил подсунуть ее другим мужчинам и, судя по всему, вообще не собирался ее использовать. Он водил ее по врачам, кормил и одевал, возил на машине, но ничего не требовал взамен.
«Может быть, я уже умерла, – порой думала Пэми. – Может, я погибла в огне вместе с полицейским, а то, что происходит со мной сейчас, и есть жизнь после смерти, сладкий сон, в котором можно позабыть обо всем дурном, что случалось прежде».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109