– Меня зовут Райс! Эдмунд Райс! Я проживаю на сто пятьдесят третьем этаже! Я только что вызвал лифт, а он…
– Питание лифта отключено, – как по-писаному оттарабанила дежурная.
Но ей не удалось сбить меня с толку дольше чем на секунду.
– Отключено? Как это – отключено? Лифты не отключают! – заявил я.
– Мы возобновим обслуживание, как только сможем, – отчеканила дежурная. Мои вопли отскакивали от нее, как излучение – от силового экрана Проекта.
Я сменил тактику. Сначала я с важным видом набрал в грудь воздуху и немного успокоился, а потом спросил тоном вполне разумного существа:
– Вас не слишком затруднит объяснить мне, почему было отключено питание лифта?
– Извините, сэр, но это…
– Стоп, – сказал я. Совсем тихо. Она умолкла и принялась таращиться на меня. Прежде дежурная лишь слепо пялилась в экран и долдонила ответы, будто попугай. Но теперь, наконец, взглянула на меня. Я тотчас воспользовался этим обстоятельством и совершенно спокойно, как человек мыслящий, заявил ей: – Позвольте кое-что вам сообщить, мисс. Позвольте сообщить, что, отключив питание лифта, вы и ваши сослуживцы поломали мне жизнь.
Дежурная разинула рот и захлопала глазами.
– Поломали жизнь?
– Вот именно, – ответил я и, решив, что теперь – самое время, опять набрал в грудь воздуху, ещё медленнее, чем в первый раз. – Я направлялся к нежно любимой мною девушке, чтобы сделать ей предложение. Эта девушка само совершенство, со всех точек зрения, кроме одной. Вы меня понимаете?
Дежурная изумленно кивнула. Судьба свела меня с романтической натурой. Правда, я был слишком озабочен своими неурядицами и не заметил этого.
– Во всех отношениях, кроме одного, – повторил я. – Есть у неё один маленький изъян. Она зациклена на точности. Мы должны были встретиться ровно в десять, но я опоздал! – Я занес руку и потряс кулаком перед экраном. – Вы понимаете, что натворили, отключив питание лифта? Теперь она не то что женой, а даже собеседницей моей не станет!
– Пожалуйста, не кричите, сэр, – испуганно попросила дежурная.
– Я не кричу!
– Сэр, мне очень жаль. Я понимаю ваши…
– Понимаете?! – взревел я и затрясся от ярости, утратив дар речи.
Дежурная заозиралась по сторонам, потом подалась поближе к экрану, продемонстрировав декольте, которого я по рассеянности не заметил, и проговорила вполголоса:
– Нам нельзя разглашать эти сведения, но вам, так и быть, скажу, чтобы вы поняли, почему мы были вынуждены отключить питание. Конечно, ужасно, что у вас все разладилось, но дело в том… – Она подалась ещё ближе и почти коснулась экрана носом. – Дело в том, что в лифте сидит лазутчик…
Пришел мой черед вытаращить глаза и разинуть рот.
– Что?
– Лазутчик. Шпион. Его засекли на сто сорок седьмом этаже, но схватить не успели: он юркнул в лифт. Протиснулся между створками. Однако армия предпринимает все возможное, чтобы извлечь его оттуда.
– Разве это так уж сложно?
– Он включил ручное управление, и теперь мы не можем ничего сделать. Как только кто-то пытается влезть в шахту, шпион норовит раздавить его лифтом.
Все это звучало совершенно невероятно.
– Раздавить лифтом?
– Он гоняет лифт вверх-вниз, – объяснила дежурная. – И норовит раздавить всякого, кто лезет к нему.
– Ага… – молвил я. – Тогда это, похоже, надолго…
На этот раз дежурная подалась так близко, что даже в своем нынешнем состоянии я не мог не заметить её декольте, и зашептала:
– Военные опасаются, что придется брать его измором.
– О, нет! Только не это!
Дежурная скорбно склонила голову.
– Мне очень жаль, сэр, – сказала она, покосилась куда-то вправо и тотчас выпрямилась. – Мы-возобновим-обслуживание-как-только-сможем… Щелк. Экран погас.
Минуту-другую я сидел и переваривал услышанное. Лазутчик в лифте? Лазутчик, сумевший незамеченным добраться до сто сорок седьмого этажа?! Да что, черт возьми, случилось с нашей армией? Если она так расслабилась, значит, Проект обречен, и никакой силовой экран его уже не спасет. Кто знает, сколько ещё шпионов сумело тайком проникнуть к нам?
До сих пор я воспринимал осадное положение, при котором мы все живем, как нечто нереальное. В конце концов, Проект наглухо закупорен и совершенно самодостаточен. Его никто не покидает, да и внутрь доныне никто не проникал. Мы – нация высотой в двести этажей, и опасность, грозящая нам со стороны других проектов, всегда казалась мне (подозреваю, что и большинству народа тоже) совершенно несерьезной. Ну, угонят иногда вагонетку. Или шпион полезет в здание, а его пристрелят. Или наши разведчики выедут из Проекта на защищенной от излучения машине, чтобы пробраться в другой проект и выяснить, какие козни против нас строят в его стенах. Мало кто из этих разведчиков возвращается обратно. Зато вагонетки почти никогда не пропадают. В общем, внутри Проекта течет полнокровная жизнь, и мы нечасто задумываемся об угрозе извне. Так, брезжит что-то на задворках сознания, но и только. В конце концов, эта внешняя угроза существует уже несколько десятилетий, с тех пор, как кончилась Неблагородно-Благородная Война, как её назвал доктор Килбилли.
Доктор Килбилли, автор «Истории переходного периода Проекта», придумал названия всем большим войнам ХХ столетия. У нас были Чернознатная Война, Расистская Нерасовая Война и, наконец, Неблагородно-Благородная Война. Разумеется, в других учебниках эти войны называли первой, второй и третьей мировыми.
Если верить доктору Килбилли, возведение проекта стало итогом стечения многочисленных обстоятельств, самыми важными из которых были демографический взрыв и Договор в Осло. Демографический взрыв, понятное дело, означал, что народу все прибывало, а жизненного пространства не прибавлялось.
1 2 3 4 5 6 7