Из носа хлынула кровь, но я даже не вскрикнула, не было времени. Я отбросила кресло и рванулась к спасительной двери. Еще один шаг – и я уже пытаюсь повернуть рукоятку. Закрыто. Снова выстрел. Отскочившая щепка оцарапала мне лицо. Я нырнула на пол и поползла вдоль плинтуса, надеясь на то, что удастся незаметно доползти до конца коридора. Возле моей правой ноги кто-то как будто чиркнул огромной спичкой. Звук был именно такой. Я покатилась вперед, вскрикнув от боли и удивления. Боль в ноге подсказала, что я ранена. Я сделала ответный выстрел.
Теперь я катилась к дальнему концу коридора. Меня защищала только темнота. Я уже привыкла к ней, но то же самое можно было сказать и о противнике. Я выстрелила еще раз – в дверной проем кабинета Лонни. Кто-то громко вскрикнул. Я снова выстрелила, продолжая все дальше отползать по коридору. Правая нога вверху горела огнем, искры этого огня охватили всю правую сторону. Все-таки я разучилась ползать, мне ведь давно уже не шесть месяцев. Я прислонилась к стене, по лицу текли слезы, но не от отчаяния, а от боли.
Я не очень разбираюсь, как работает человеческий мозг. Знаю только, что левое полушарие отвечает за речь, за логическое мышление, именно с его помощью мы решаем свои каждодневные проблемы. Правое полушарие, наоборот, отвечает за интуицию, воображение, именно оно подбрасывает иногда самые неожиданные мысли. Ага! Вот и ответ на вопрос, который мучил вас три дня подряд. Все здесь вопрени логике. Именно тогда, когда я ползла в темноте, сжимая в руке пистолет, сжав губы, чтобы не расплакаться от боли, я совершенно отчетливо вдруг поняла, кто в меня стрелял. И, сказать по правде, открытие это разозлило меня не на шутку. Когда раздался еще один выстрел, я перевернулась на живот, схватила пистолет обеими руками и начала палить в темноту. Наверное, пришло время заявить о себе.
– Эй, Дэвид?
Молчание.
– Я же знаю, это ты.
– А я все думал, когда же она догадается! – И он рассмеялся.
– Да, не сразу, но я догадалась. – Было что-то жуткое и странное в этом разговоре в темноте. Я едва различала его лицо, и от этого мне было не по себе.
– Как ты догадалась?
– Я поняла, что между наездом на пешехода и столкновением с тобой прошло довольно много времени.
– И что из этого?
– Тогда я позвонила Типпи, и она мне объяснила, где провела эти полчаса. Оказалось, что она поехала к Изабелле.
Вновь молчание.
– Ты только что застрелил Изабеллу, – продолжала я, – и вдруг увидел, что к дому подъезжает машина и в ней Типпи. Пока она стучалась в дверь, ты залез в кузов пикапа. Она увезла тебя с собой. Тебе оставалось дождаться того момента, когда она притормозит. В нужный момент ты перевалился через борт пикапа и со всей силы хлопнул ладонью по кузову. Типпи повернула налево, а ты растянулся на мостовой на виду у целой бригады дорожных рабочих.
– Да-да, на виду у простого американского парня, готового свидетельствовать в мою пользу, – пробормотал он.
– Теперь расскажи мне про Морли. Зачем тебе понадобилось убивать его?
– Да он буквально уже сидел у меня на хвосте! После разговора с ним в среду я уже подумал: все, мне крышка. Если я с ним не разделаюсь, придется идти в тюрьму. Правда, потом, когда я просматривал его бумаги, то понял, что, возможно, преувеличивал опасность. Оказывается, к бумажной работе он относился спустя рукава.
– Где ты нашел эти грибы?
– На заднем дворе у Вейдманов. Я их случайно увидел, и мне сразу стало ясно, как я с ним разделаюсь. Я пошел туда ночью и набрал целую дюжину. Затем я приплатил своей кухарке, и она приготовила мне пирожных. О бледных поганках она и слыхом не слыхивала. Ей повезло, что сама она ничего не попробовала из своей готовки.
– Я бы с удовольствием угостила ими тебя. Да, ты парень с головой, – медленно проговорила я, усиленно соображая, что делать дальше. За спиной у меня коридор поворачивал влево, там, в тупике, с одной стороны была комната с ксероксами, а с другой – маленькая кухня. Если я сверну туда, то получу прикрытие от пуль, но столкнусь с двумя проблемами. Первая – сама я не смогу стрелять. Второе – я попадаю в ловушку. Хотя я так и так уже в ловушке. В кухне небольшое окошко. Выбив стекло, я по крайней мере наделаю шуму. Хотя о чем я говорю? Никто ведь не услышал даже нашей пальбы, а палили мы, как в хорошем ковбойском фильме. Если с ним разговаривать, может, удастся незаметно переползти за угол?
– Как это тебе удалось так долго держаться, ни разу не проколоться? – спросила я. – Раз уж мы остались наедине, почему бы не выяснить кое-какие важные вещи?
– На самом деле, один прокол я сделал, – неохотно ответил он.
– Неужели? Когда это случилось?
– Однажды вечером напился вместе с Кэртисом и разболтал ему все. До сих пор не могу понять, как это я не сдержался. В ту же минуту я понял, что рано или поздно придется его убрать.
– О Боже, – воскликнула я, – ты хочешь сказать, что раз в жизни он все-таки сказал ПРАВДУ?
– Вот именно, – рассмеялся Барни, – он вообразил, что сможет заработать на этом кучу денег и пошел прямо к Кену Войту. Войт действительно начал ему платить, чтобы тот в нужный момент заговорил. Идиот.
Я закрыла глаза. Без сомнения, Войт был идиотом. Он так стремился выиграть, что подставил под удар собственную репутацию.
– А что ты придумал насчет меня? Есть какой-то план или на этот раз ты действуешь экспромтом?
– В данный момент я жду, пока ты израсходуешь все патроны. После этого я тебя прикончу. Кэртиса я застрелил из "Н энд К", точно такого же, как у тебя. Тебя я застрелю из пистолета 38-го калибра, из того, которым убита Изабелла. Затем я вложу пистолет в руку Кэртиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83