– Погодите, погодите. Но ведь если Венделл жив – конечно, я в это ни на секунду не верю, – то есть, если выяснится, что он действительно жив, это же ведь не моя вина!
– Но и не их.
– Я столько лет ждала этих денег! Без них я буду просто разорена. Вы даже не представляете себе, какую борьбу я выдержала. Мне пришлось одной, без чьей-либо помощи, поднимать двух мальчишек.
– Пожалуй, вам бы стоило обсудить все со своим адвокатом, – посоветовала я.
– С адвокатом? Чего ради?! Я ничего не совершила. Я настрадалась как не знаю кто из-за этого Венделла, черт бы его побрал, и если вы можете хоть на минуту допустить, что я отдам эти деньги назад, то вы просто ненормальная! Хотите получить их назад, так и требуйте их с него!
– Миссис Джаффе, я ничего не решаю за «Калифорния фиделити». Я только расследую то, что меня попросили, и представляю отчет. У меня нет никакого влияния на их действия...
– Я никого не обманывала! – перебила Дана.
– Никто вас в этом и не обвиняет.
– Пока, – сказала она, приставив ладонь к уху как бы для того, чтобы лучше слышать. – Мне в конце вашей фразы слышится увесистое «пока», разве не так?
– Не знаю, что вам слышится. Я убеждаю вас только в одном: поговорите с компанией сами. Я здесь лишь по одной причине: мне казалось, что вы должны знать о происходящем. Если Венделл попытается с вами связаться...
– О Господи! Да перестаньте вы! Чего бы ради ему со мной связываться?!
– Возможно, он прочитал в мексиканских газетах о том, что натворил Брайан.
Эти слова заставили ее мгновенно замолчать. Она смотрела на меня пустым, преисполненным паники взглядом, каким глядит женщина на приближающийся поезд, когда у нее не заводится заглохший на переезде автомобиль.
– Этого я не хочу обсуждать. – Голос ее стал на несколько тонов ниже. – Извините, но по-моему, все это какое-то сплошное недоразумение. Я бы просила вас уйти. – Она встала, и я тоже поднялась почти одновременно с ней.
– Эй, мама?
Дана вздрогнула.
По лестнице спускался ее старший сын, Майкл. Увидев нас, он остановился.
– Извини, я не знал, что к тебе пришли.
Он был высок, худощав и строен, с большой копной шелковистых волос, давно уже нуждавшихся в стрижке. Узкое лицо с большими темными глазами под длинными ресницами было весьма привлекательным. Одет он был в джинсы, тренировочную майку с изображением герба какого-то несуществующего колледжа, и в высокие кроссовки.
Дана приветливо и широко улыбнулась сыну, силясь не показать, что она чем-то расстроена.
– Мы уже заканчиваем. Что случилось, малыш? Проголодались?
– Решил пойти пройтись. У Джульетты кончились сигареты, а малышу нужны памперсы. Хотел спросить, не нужно ли тебе чего.
– Можешь прихватить молока на завтрак. А то оно заканчивается у нас, – ответила Дана. – Купи обезжиренного и кварту апельсинового сока, если тебе не трудно. Деньги на кухне в столе.
– У меня есть, – ответил он.
– Не трать свои, дорогой. Сейчас я принесу. – Дана направилась в сторону кухни.
Майкл спустился вниз и стянул свой пиджак со столба винтовой лестницы, вокруг которого тот был обернут. Он нерешительно кивнул мне, вероятно, приняв за одну из клиенток матери. Кстати, несмотря на то, что я дважды побывала замужем, у меня ни разу не было официальной свадебной церемонии. Ближе всего к такому торжеству я подобралась, когда училась во втором классе и как-то на карнавал нарядилась невестой в стиле Франкенштейна. У меня были клыки, краска изображала кровь вокруг рта, а тетя разрисовала мне все лицо черными, неровными, грубо зашитыми шрамами. Фата у меня была прикреплена к волосам заколками, большинство из которых я к концу вечера растеряла. Платье по покрою напоминало костюм балерины... нечто вроде пачки из «Лебединого озера», но с юбкой по щиколотку. Тетя украсила его блестками и насажала на нем закорючек из клея, которые обсыпала купленной в мелочной лавке золотой и серебряной краской. Никогда в жизни я не чувствовала себя так изумительно одетой. Помню, как смотрела на себя в тот вечер в зеркало – такую торжественную, в ореоле сияния, и думала, что наверное, у меня уже никогда в жизни не будет такого сказочного платья. По правде говоря, у меня действительно не было ничего столь же великолепного, но до сих пор я тоскую не по платью, а по испытанному тогда состоянию.
Дана вернулась в гостиную и сунула в руку Майклу двадцатидолларовую бумажку. Они обменялись несколькими короткими фразами: Дана давала сыну какие-то дополнительные поручения. Дожидаясь, пока они закончат, я взяла одну из вставленных в серебряные рамки фотографий. Изображенный на ней парень, по-видимому, старшеклассник, выглядел совсем как Венделл, только молодой, похожий на толстого петушка и с плохой стрижкой.
Майкл отправился в магазин, и Дана подошла к столику, возле которого я стояла. Она взяла у меня из рук фотографию и поставила ее на место.
– Это кто? Венделл в школе? – спросила я.
Дана рассеянно кивнула.
– В Коттонвудской академии. Она давно уже закрылась. Их выпуск был последним. Я отдала его школьный перстень Майклу. А Брайану, когда придет срок, отдам перстень Венделла из колледжа.
– И когда придет этот срок?
– Ну, когда произойдет что-нибудь особенное, важное. Я убеждаю ребят, что мы с отцом часто разговаривали на тему о том, как они чего-нибудь добьются.
– А вам не кажется, что это несколько натянуто?
– Если я считаю Венделла мерзким ничтожеством, это еще не означает, что дети должны думать так же, – пожала она плечами. – Я хочу, чтобы перед ними был пример мужчины, пусть и не настоящего. Им нужно у кого-то учиться.
– И поэтому вы рисуете им некий идеал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115