Что ж, впервые слышу это имя, очень рад. Коротких рукопожатий, обрывочных фраз и нескольких телефонных звонков хватило, чтобы они с Джоном стали своего рода сообщниками. Старший мог бы служить образцом для подражания младшему, если бы тот верил в искупительную миссию легиона.
– Ему была поручена тонкая работа, и я подумал, что вы, его, так сказать, духовный сын, могли бы подхватить эстафету.
Он сдержался и не сказал, что духовный сын уже давным-давно убил своего отца.
– Тонкая работа, говорите?
– Кое-кто на самом верху недоволен поведением некоторых наших начальников.
– Кое кто?
Принцип пригладил ладонью напомаженные волосы. Все подчиненные знали, что этот жест выдавал раздражение босса.
– Это неважно. Им нужны показательные разоблачения, и я получил приказ. Следует сплести широкую сеть, в которую попадется большая, очень большая рыба.
Эге, да ведь все эти большие рыбы запросто могли быть опутаны паутиной его связей или знать кого-то, кто… И шансы, что так или иначе разразится скандал, были очень велики. Он не выносил скандалов, а уж Фелиси их тем более не стерпела бы. Она на триста процентов одобряла принятое в Европе решение расстреливать всех грабителей, потому что, говорила она с апломбом, они оскверняют наши города, размножаются как крысы (она явно не любила грызунов), они давали превратное представление о нашей Европе, они умаляли величие нашей христианской веры. Однажды телерепортеры отправились вместе с легионерами на спецакцию и засняли их сражение с «подонками». Вид изрешеченных пулями или сгоревших тел на экране вызвал странную реакцию у Фелиси: она не просто припала к телевизору – она брызгала слюной, едва сдерживала радость. Для нее изувеченные трупы были не неприятным последствием войны, а жертвенными агнцами, пролившими искупительную, очистительную кровь.
– У вас, наверно, есть более опытные, чем я, инсп… помощники, чтобы вести такого рода дела.
– Возможно. Но нет тех, кто был бы вхож в такие круги, как вы.
– Джон Вейн вовсе не был в них вхож. Что не помешало вам доверить ему эту работу.
Принцип оперся руками о стол и посмотрел на собеседника.
– У него были другие достоинства, например, опыт и выдержка. Но я сейчас, старина, не спрашиваю вашего мнения, я даю вам приказ. Гарро установил контакт с неким Жозефом, мелким содержателем притона. Этот тип поможет нам разнюхать побольше, будет наводчиком. На него можно рассчитывать: мы его держим за…
Принцип помолчал, стрельнул глазами по углам кабинета. Ни дать, ни взять – птички в клетке. Каждый раз, собираясь употребить крепкое словцо, он одинаково изображал замешательство, одинаково оглядывался.
– … яйца. Когда он точно скажет, какого числа состоится следующий… сеанс, мы устроим облаву.
– Следующий сеанс?
– Это такие закрытые вечеринки – только для посвященных, где приглашенные мучают, насилуют и приносят в жертву детей. Нет-нет, не европейцев, это дети-магрибинцы или африканцы, маленькие мусульмане, купленные в лагерях. Пока что у нас имеются лишь подозрения на сей счет, и нам поручено, а теперь – вам поручено – получить доказательства.
– Кое-кто наверху озабочен судьбой исламских выродков?
– Кое-кто старается хотя бы отчасти восстановить нравственность в Европе.
– А если я откажусь от вашего предложения?
Губы Принципа расплылись в тонкой, как лезвие ножа, улыбке.
– Мы с вами – члены легиона, а в легионе не отказываются от приказа старшего. Вы, конечно, вольны заметить, что приказ можно выполнить намеренно плохо, что равносильно самому настоящему неподчинению. На это я отвечу, что лучше не начинать эту игру. Я бы предпочел поговорить с вами о том, что называется последним шансом. Не вынуждайте нас извлекать на свет папки, в которых собраны данные о темных делишках, – коррупции, растрате общественных денег, лжесвидетельствах. За все эти обвинения если, конечно, они окажутся обоснованными, можно получить от двадцати до тридцати лет заключения. От двадцати до тридцати лет в одной клетке с дикими зверями.
Он старался не перемениться в лице, но внутри уже похолодел от ужаса. Босс был хорошо осведомлен о его махинациях, спекуляциях и связях, его он тоже держал за яйца, решив превратить в основную пешку, в эдакого троянского коня, заставить атаковать королев, ладей и слонов на их хорошо укрепленных полях. Возможно, что ему удастся съесть некоторых из них, но рано или поздно его самого тоже уберут из игры. Боссу было на это плевать: он будет менять коней, пока не очистит все конюшни. В дыму сигар господин начальник принципата воображал себя новым Каспаровым; но и ему суждено однажды проиграть, и он будет побежден и искромсан на куски.
Глотай горькую пилюлю не поморщившись, советует поговорка… Он прочистил горло.
– Так что такое этот Жозеф?…
Удовлетворенный босс улыбнулся ему своей омерзительной улыбочкой.
Он вернулся в свой трехэтажный особняк стоимостью в восемьсот тысяч евро около восьми. Фелиси набросилась на него, не дав даже присесть и, как обычно, промочить горло спиртным.
– Иди скорей переоденься. Мы опоздаем, цыпленочек.
Она звала его «цыпленочек» без тени иронии. Куда еще мы опоздаем? Она уже надела вечернее платье, которое, хотя и прикрывало ее формы, тем не менее эффектно подчеркивало их, и вынула украшения, приберегаемые лишь для особо торжественных случаев. Этот подарок бывшего министра – а возможно, и нескольких бывших… – вызвал у него приступ адско'й ревности, но Фелиси его успокоила, сказав, что она не собирается выбрасывать на помойку пятьсот тысяч евро только для того, чтобы потешить его мужское самолюбие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127