В конце концов было установлено правило: всякое постороннее лицо, желающее предпринять розыск, обязано предварительно внести в контору определенную сумму денег.— Какую?— Пять тысяч франков. В случае успеха к этому лицу переходит треть сокровищ. В случае неуспеха внесенные деньги достаются наследникам. Так что теперь я живу спокойно.— Вот пять тысяч франков.— Как! Что вы говорите? — так и подскочил нотариус.— Я говорю, — повторил Люпен, доставая из кармана пять купюр и преспокойнейшим образом выкладывая их на стол, — я говорю: вот он, мой взнос в пять тысяч франков. Будьте любезны выдать мне расписку и пригласить всех наследников д'Эрнемона прибыть в Пасси пятнадцатого апреля будущего года.Нотариус не мог опомниться от изумления. Да я и сам, как ни приучил меня Люпен ко всяким театральным жестам, был весьма удивлен.— Это серьезно? — проговорил мэтр Валандье.— Серьезней некуда.— Как бы то ни было, мое мнение вам известно. Все эти неправдоподобные россказни ничем не подтверждаются.— Я придерживаюсь другой точки зрения, — возразил Люпен.Нотариус окинул его таким взглядом, каким смотрят на умалишенных. Потом, решившись, взял перо и по всей форме на гербовой бумаге составил договор, гарантировавший капитану в отставке Жаннио, сделавшему взнос в пять тысяч франков, треть суммы, каковую ему удастся обнаружить.— Если вы передумаете, — добавил нотариус, — прошу вас предупредить меня об этом за неделю. Я извещу семью д'Эрнемонов в самый последний момент, чтобы не терзать этих несчастных слишком долгим ожиданием.— Можете известить их хоть сегодня, мэтр Валандье. Надежда скрасит им этот год.Затем мы откланялись. Едва мы вышли за порог, я вскричал:— Так вы что-то знаете?— Я? — ответствовал Люпен. — Ровным счетом ничего. Это-то меня и забавляет.— Но поиски ведутся уже сто лет!— Здесь надо не искать, а размышлять. А у меня впереди триста шестьдесят пять дней на размышления. Это даже чересчур: как бы мне не позабыть об этом деле при всей его занимательности. Вы ведь, мой дорогой, будете столь любезны напомнить мне о нем?В последующие месяцы я напоминал ему несколько раз, но он как-то пропускал мои слова мимо ушей. Потом я довольно долго его не видел. Потом узнал, что в то время он ездил в Армению и вел борьбу не на жизнь, а на смерть с султаном, борьбу, завершившуюся падением кровавого деспота.Тем не менее я посылал ему письма по адресу, который он мне оставил, и в этих письмах сообщал сведения о своей соседке Луизе д'Эрнемон: несколько лет тому назад у нее был роман с очень богатым молодым человеком, который любит ее до сих пор, но родные вынудили его расстаться с любимой; молодая женщина была в отчаянии и с тех пор живет вдвоем с дочерью, зарабатывая на хлеб своими руками.Люпен не ответил ни на одно письмо. Да и получил ли он их?Между тем приближалось 15 апреля, и я временами беспокоился, не помешают ли моему другу его многочисленные затеи прибыть на условленное свидание.Наконец наступило 15 апреля, и я уже кончил завтракать, а Люпена все еще не было. В четверть первого я вышел из дому и поехал в Пасси.В переулке я сразу же заметил перед дверью четверку мальчишек, сыновей рабочего. Предупрежденный ими, навстречу мне вышел мэтр Валандье.— А где же капитан Жаннио? — вскричал он.— Его еще нет?— Нет, и смею вас уверить, все ждут его с нетерпением.И впрямь наследники сгрудились вокруг нотариуса, и на знакомых мне лицах не видно было того выражения угрюмой безнадежности, которое омрачало их год назад.— Они надеются, — сказал мэтр Валандье, — и это моя вина. Чего вы хотите! Ваш друг произвел на меня такое впечатление, что я вселил в души этих бедняг доверие к нему, доверие, которого сам не разделяю. И все-таки этот капитан Жаннио — удивительный человек!Нотариус стал меня расспрашивать, и я сообщил ему более или менее фантастические сведения о капитане Жаннио; наследники выслушали их, качая головами.Луиза д'Эрнемон прошептала:— А если он не приедет?— Нам достанется пять тысяч франков, и то хорошо, — заметил нищий.Но тщетно! От слов Луизы д'Эрнемон на всех словно повеяло холодом. Лица нахмурились, и я почувствовал, как всех охватила гнетущая тревога.В половине второго две тощие сестрицы в изнеможении опустились на скамью. Потом толстяк в засаленной куртке внезапно набросился на нотариуса с упреками:— Ну что ж, мэтр Валандье, вы нам за это ответите. Вы должны были доставить сюда капитана, живого или мертвого. Это жулик, ясное дело!Он злобно покосился в мою сторону. Лакей тоже пробормотал какое-то ругательство по моему адресу.Но тут старший мальчишка показался в дверях и завопил:— Кто-то едет! На мотоцикле!Из-за стены послышался рев мотора. Какой-то человек, рискуя переломать себе кости, спускался на мотоцикле по переулку. Перед дверью он резко затормозил и соскочил на землю.Несмотря на пыль, покрывающую его плотным слоем с головы до ног, мы заметили, что одет он не подорожному: на нем был темно-синий костюм, брюки с безукоризненной складкой, черная фетровая шляпа и лаковые туфли.— Разве это капитан Жаннио? — возопил нотариус, не сразу узнавший мотоциклиста.— Он самый, — объявил Люпен, протягивая нам руку, — капитан Жаннио собственной персоной. Просто я сбрил усы. Мэтр Валандье, вот расписка, скрепленная вашей подписью. — Он ухватил одного из мальчишек за руку и распорядился: — Беги на стоянку автомобилей и передай, чтобы прислали машину на улицу Ренуара. Стрелой! В четверть третьего у меня неотложное свидание.Все зароптали. Капитан Жаннио извлек из кармана часы.— К чему волноваться? Сейчас без двенадцати два. В моем распоряжении добрых четверть часа.
1 2 3 4 5 6 7