– Эта длинная, жаркая дорога утомила девчушку, особенно в ее состоянии. Но ей сразу станет
лучше, месье Филип, как только тетушка Луиза вольет в нее немного настойки. – Габби с трудом разбирала местный диалект.
– Надеюсь, ты права, тетушка, – сказал Филип обеспокоенно. – Доктор Рено заверил меня, что у нее хорошее здоровье и не должно быть осложнений при беременности.
– Она очень молода, – сказала тетушка Луиза задумчиво.
Габби наблюдала за ними сквозь прикрытые ресницы. Филип пристально посмотрел на Луизу.
– Я согласен, что Габби молода и ей еще многому надо научиться, – сказал он резко. – Я не думал, что беременность наступит так быстро, но мы оба с радостью ждем этого ребенка.
Мудрые глаза тетушки Луизы изучали Филиппа, пока он не заерзал под этим взглядом. Она знала его лучше, чем он себя.
– Могу я говорить откровенно, месье Филип? – спросила она, намереваясь в любом случае высказать то, что у нее на душе.
– А разве ты можешь по-другому?
– Вы, конечно, должны понимать, что Амалии не в восторге от вашей женитьбы. Для всех было бы лучше, если бы ваша жена оставалась в Сен-Пьере. Или отошлите Амали отсюда. Она моя собственная дочь, и я хорошо ее знаю, – пробормотала тетушка Луиза многозначительно.
– А по-моему, Амали нормально отнеслась к моей женитьбе, – сказал Филип с типично мужской самоуверенностью.
– Если вам кажется, что моя дочь смирилась с вашей женой и ребенком, значит, вы плохо ее знаете.
– Ты зря беспокоишься, – сказал Филип, который не хотел показать, как его задели слова домоправительницы.
– Вы должны думать о вашей маленькой жене и о вашем ребенке.
– Ас чего ты взяла, что я о них не думаю? – спросил Филип, теперь уже рассерженный.
Тетушка Луиза покачала головой, увенчанной! тюрбаном.
– Не позволяйте Амали обвести вас вокруг пальца. Она никогда не смирится с мыслью о том,
что у вас есть жена. Что скажет мадам Габби об Амали? И как это отразится на ребенке?
– Мадам Габби и ребенок – моя забота, – сказал Филип с затаенным гневом в голосе.
– Простите мою дерзость, месье Филип, но я сейчас беспокоюсь не о своей дочке, а о вашей жене. – Чернокожая женщина отважно посмотрела на хозяина. Ее следующие слова ошарашили его: – каково будет место Амали в вашем доме теперь, когда у вас есть жена? Она по-прежнему будет согревать вашу постель?
– Ты слишком далеко заходишь! – взорвался Филип, не зная, что Габби напряженно прислушивается к их разговору.
– Простите меня, месье, но я думаю только о вашей жене. Амали может о себе побеспокоиться, но ваша малютка, похоже, не готова к встрече с подобной жизнью. Может быть, для всех будет лучше, если вы отправите Амали отсюда.
– Дом Амали здесь! – упрямо возразил Филип. – Здесь она выросла, и здесь ее место. Я не буду отсылать ее отсюда, но можешь быть спокойна, я не собираюсь брать ее в свою постель. Мне больше не нужна любовница, даже такая соблазнительная и обольстительная, как твоя дочь.
Услышав последнюю фразу, Габби издала удивленный возглас, и собеседники немедленно бросились к ней. Филип подбежал первым, а за ним шла высокая красивая негритянка, которая, казалось, заполняла собой все пространство комнаты – большая, но не толстая, с гладким лицом без морщин, цвета черного дерева. Она возвышалась в полный рост, который составлял шесть футов, а разноцветный тюрбан на голове увеличивал его еще дюймов на шесть. Ее большие груди напоминали спелые дыни, а мощные руки больше походили на руки Филиппа. Она без труда отодвинула Филиппа и наклонилась над Габби.
– Ага, моя маленькая, вы проснулись, – ворковала она певучим, мягким голосом на местном
диалекте, который Габби только недавно начала понимать. – Вы теперь дома, где и должны быть, и
тетушка Луиза будет хорошо заботиться о вас и о ребеночке.
Габби попыталась встать, но большие руки негритянки удержали ее.
– Нет-нет, вы должны отдохнуть, – сказала она твердо. Потом она повернулась к Филиппу и строго сказала: – Месье Филип, вы должны проследить, чтобы ваша жена не вставала.
Габби с благоговейным трепетом наблюдала, как внушительная женщина вышла из комнаты.
Габби огляделась, и то, что она увидела, ей понравилось, хотя массивная мебель придавала спальне немного суровый вид. Свежий ветерок, веявший! сквозь раскрытые окна на другом конце комнаты, ; принес прохладу ее разгоряченной коже. Наконец ее взгляд остановился на Филиппе.
– Как ты, моя милая? – заботливо спросил он. – Ты нас всех напугала.
– Сейчас неплохо, Филип, – ответила она слабым голосом. – Но тетушка Луиза права, мне лучше пару дней полежать в постели. Я и не знала, что поездка на плантацию будет такой утомительной. Я не хочу делать ничего, что могло бы повредить ребенку.
– Конечно, ты должна отдохнуть, малышка, – с готовностью согласился Филип, обрадованный тем, что она не собирается протестовать против отдыха в постели, на котором он собирался настаивать. Поцеловав Габби в лоб, он на цыпочках вышел из комнаты. Филиппу не терпелось поговорить с управляющим, которого он еще не видел. Сбор сахарного тростника был в полном разгаре, и работники на поле работали круглосуточно. Скоро начнется перегонка сахара на ром в больших котлах в специальном здании, расположенном рядом с сахарной плантацией, и Филип знал, что все дни, а может быть, и ночи будут заняты работой.
Заснув под действием успокоительного отвара тетушки Луизы, Габби не чувствовала, как Филип поздно ночью вернулся в спальню, лег рядом с ней на большую кровать и всю ночь обнимал ее. Когда Габби проснулась, Филип уже ушел, и единственным свидетельством его пребывания была вмятина на подушке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110