Я первый раз на месте преступления.– А что, Хуан не водил тебя на матч «Марлинов»?– Давай, смейся. Не каждый…– Что?– Не важно, – отрезает Эмма. – Эй, а может, под баллонами с кислородом?Я навожу фонарик на палубу перед транцем, где в два ряда аккуратно выстроились двенадцать белых баллонов, точно громадные бутылки молока. Вроде бы их никто не трогал – значит, преступников они не заинтересовали. Те, что бы они ни искали, думали, будто оно спрятано в каюте.Эмма держит фонарик, а я по одному передвигаю баллоны. Ни под ними, ни между ними ничего нет. Я изумляюсь, когда Эмма вполголоса произносит: «Черт!»И тут нам улыбается удача. Я двигаю предпоследний баллон и вдруг слышу, как внутри что-то гремит. Я переворачиваю баллон вверх дном, и мы видим свежий сварочный шов: кто-то вскрыл баллон, а затем заварил по новой. Баллоны специально расставлены так, чтобы грубый шов не бросался в глаза. Эмма открывает люк, и я втаскиваю баллон в раскуроченную каюту. Порывшись в разбросанном по полу содержимом ящика с инструментами, Эмма выуживает небольшое кайло и тяжелый молоток.– Включи магнитофон, – говорю я. – И погромче.Каюта тонет в звуках любимых Джеем «Лед Зеппелин», и я принимаюсь насиловать баллон с кислородом. Эмма, улыбаясь, закрывает уши руками. Ей весело.Через десять минут неистовой долбежки молотком дно отлетает и, вертясь юлой, приземляется в раковину. Я запускаю руку внутрь полого алюминиевого цилиндра и достаю какой-то предмет, завернутый в пузырчатую пленку.– Наркотики? – шепчет Эмма. «Оружие», – думаю я.Я разворачиваю сверток и замечаю, что пальцы у меня дрожат; Эмма дышит неровно. Но оказывается, что в свертке не марихуана и не оружие. Сперва я думаю, что это аудиокассета, но оно больше и толще.– Дай-ка взглянуть, – просит Эмма. Она вертит в руках черную пластиковую коробочку. – Видишь эту штуковину? Это втыкается в компьютер.– Что это может быть?– Понятия не имею, – отвечает Эмма. – Но я знаю, у кою можно спросить.– О нет. Только не в пятницу вечером.– Сейчас уже утро субботы. – Она показывает на свои часы.– Три часа ночи. Мы не можем ехать прямо сейчас, – настаиваю я.– Почему нет?– Потому что! – Черт, говорю я себе, просто покончи с этим прямо сейчас. – Потому что он будет не один.– И что такого? – весело переспрашивает Эмма. – Ну в самом деле, Джек!
В машине я врубаю «Стоматозник», выкручиваю ручку громкости до упора и в честь покойного Джея Бернса ставлю Эмме песню, в которой он аккомпанировал Джимми Стоме. В койке три дня я был счастлив вполне,Но теперь отпусти – я уже посинел.Ты совсем ни при чем, о-о-о, не надо обид.Десна кровоточит, мотор барахлит.Я люблю тебя, крошка, но заглох, точно трактор,Я люблю тебя, крошка, но заглох, точно трактор,Я хочу тебя, крошка, но я… заглох… точно…ТРАКТОР! – Прикольно, – неубедительно врет Эмма. Мне не удается ее убедить, что Джимми Стома был гением.– Ты расслышала, как Бернс играет на пианино?– По правде говоря, нет, Джек.– В стиле Литтл Ричарда. Литтл Ричард (РичардУэйн Пеннимэн, р. 1935) – американский певец, пианист, композитор, икона рок-н-ролла.

– Кто такой Литтл Ричард? – спрашивает она.– Ты разбиваешь мне сердце.Мы подъезжаем к дому Хуана.– Я тут никогда не была, – говорит Эмма.– Тогда мне следует тебя предупредить: именно здесь он часто спит с женщинами.– Я постараюсь не устраивать скандала, – обещает Эмма.В окнах дома свет не горит. Я решительно стучусь в дверь. Эмма стоит у меня за спиной, сжимая в руках хреновину, которую мы нашли в баллоне.– Может, его нет дома? – с надеждой говорю я.– Вон его джип, – показывает Эмма.Я снова стучу, на этот раз громче. В боковом окне зажигается свет, и вскоре мы слышим голоса, несколько голосов.– Хуан, – кричу я. – Эй, Хуан, это я!Дверь приоткрывается.– Некроман?– Да. Ты одет?Хуан высовывает голову и сонно моргает.– Привет, – говорит Эмма.– Привет, – отвечает Хуан и заливается краской. – Послушайте…Но я перебиваю его невнятными извинениями и начинаю пересказывать бурные события вечера. Он обрывает меня на полуслове и приглашает войти. Мы с Эммой садимся рядышком (как голубки) на мягкую софу, а Хуан убегает в спальню переодеться. До нас вновь доносятся голоса, но Эмма и бровью не ведет. Она оглядывается по сторонам и, судя по ее лицу, находит, что у Хуана есть вкус. Через пару минут появляется Хуан в мятых голубых джинсах и рубашке-поло, а вместе с ним сногсшибательная брюнетка, я ее знаю: это Мириам, хирург-ортопед. Она демонстративно вырядилась в рубашку Хуана.– Мириам, ты ведь помнишь Джека, – говорит Хуан, нервно приглаживая волосы. – А это Эмма, она тоже работает в газете. Она редактор.Не сказать, что Мириам счастлива познакомиться, но Эмма ведет себя как леди. Женщины холодно здороваются. Хуан умоляюще смотрит на меня, но что я могу сделать? Разве что посочувствовать.– Мы ненадолго, – говорит Эмма и протягивает Хуану коробочку. – Мы думаем, что это подключается к компьютеру.Он кивает:– Ну да. Вот через этот разъем, кабелем. – Из вежливости он показывает коробочку Мириам, которая тоже кивает.Я украдкой бросаю взгляд на Эмму, в уголках ее рта таится улыбка.– Это внешний жесткий диск, – поясняет Хуан.– Для чего он нужен?– Да для чего угодно. Откуда он у вас?Мы не можем сказать ему правду, только не в присутствии Мириам. Ей не терпится узнать причину нашего визита – только трагедия мирового масштаба оправдала бы наше вторжение в такой час.– Это длинная запутанная история, – говорю я Хуану. А Эмма добавляет:– Джек проводит расследование.Я и мечтать не мог, что когда-нибудь услышу от нее эти слова.Хуан мне подмигивает. Я спрашиваю, нельзя ли подключить этот диск к моему компьютеру на работе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111