–Ты хочешь сказать, что у тебя депрессия началась? – заволновался Лев Павлович.
–Не знаю, – равнодушно ответил Глеб, – плохо мне, вот и все.
Сегодня Глеб решил ничего не говорить о пионерском лагере, в этом деле не стоило торопиться, но своего он добился – оба врача решили, что у него началась депрессия. Слышать их последующего разговора он не мог, но не ошибся в том, что «озадачил» своим поведением обоих докторов.
–Виктор Иванович, – сразу начал лечащий врач, как только за Глебом закрылась дверь, – у него явно начало депрессии, надо срочно принимать меры. Я назначу амитриптилин, по полтаблетки на ночь.
–Не горячитесь коллега, – профессор тоже выглядел озабоченным и нервно постукивал кончиком шариковой ручки по столу, но старался чтобы этого не заметил Лев Павлович, – надо узнать причину. Он ее или не хочет говорить или сам не знает. Таблетками его мы всегда накормить успеем, а вот будет ли толк – это бабушка надвое сказала. Главное выяснить причину и устранить ее, – он замолчал, раздумывая.
–Вы считаете что пока никаких мер принимать не надо? – невольно удивился глебин врач.
–Подождем до завтра, – подвел итог разговору профессор, – если депрессивное состояние начнет прогрессировать и мы не узнаем его причины, придется применить лекарственную терапию. А если все дело в том что он поссорился с друзьями, то помирим их и это само по себе снимет проблему, – он тяжело вздохнул, и словно говоря сам с собой произнес, – а ведь все так хорошо шло. Вытащили его из психоза, привели в норму, и на тебе… Дело в том, что я вчера сам звонил этому кэгэбэшнику, сказал, что все в порядке и мальчик поправляется. Похвалился, что называется.
Только хорошее воспитание и присутствие подчиненного помешало профессору сплюнуть на пол. Он уже заканчивал доклад, в котором описывал лечение Глеба и готовился написать историю полного выздоровления, и тут такой «сюрприз». А конференция всего через месяц с небольшим, и там не только министр будет, но и зарубежные коллеги, перед которыми опозориться никак нельзя. Ему уже звонили из министерства здравоохранения и передали, что в случае успеха с лечением Глеба за защиту его докторской диссертации можно не беспокоиться.
–Вот что, Лев Павлович, оставляем ситуацию как есть, – твердо распорядился главврач, – завтра я снова приду и поговорим подробнее. А вы пока пораспрашивайте его друзей. Постарайтесь узнать в чем там дело, может обычные детские обиды. Сейчас все равно рано принимать решение. До свидания.
–До свидания, Виктор Иванович, – вежливо попрощался Лев Павлович, и когда за профессором закрылась дверь, перед тем как взяться за очередную историю болезни, задумчиво пробормотал, – действительно, поживем – увидим.
–Первый шар брошен! – весело закричал Глеб, входя обратно в класс и подходя к Кире с Митькой, Кащей отсутствовал – был на беседе с врачом, а воспитатель еще не подошел, так что говорить можно было в открытую.
–Ну как все прошло? – нетерпеливо спросил Кира.
–Нормально, больше ничего не спрашивай, боюсь сглазить, – серьезно ответил Глеб, – но ребят, вы меня поддержать должны. Если будут спрашивать ссорились мы или нет, то говорите что все в порядке, но мне здесь скучно, плохо и я постоянно говорю о пионерском лагере, в котором хочу побывать.
–То есть о «Восходе»? – уточнил Кира.
–Нет, названий и подробностей не надо, это будет слишком подозрительно, просто скажите что я зациклился на пионерском лагере, куда не могу поехать, поэтому такой грустный. Все остальное они должны узнать у меня. Жаль Кащея предупредить не успел, – с досадой заметил Глеб, – хорошая мысля приходит опосля.
–А он все равно у Инны Анатольевны наблюдается, – сказал Митька, – ты что забыл?
–Нет, но Лев Павлович может ее спросить, или сам на беседу придти, – возразил Глеб, – так, вот еще что, сегодня после полдника я гулять не пойду, попрошусь в палату и залезу в постель.
–Это еще зачем? Ты же нормально себя чувствуешь, – удивился Кира.
–Но это только вы знаете, – спокойно ответил Глеб, – для остальных у меня сильная депрессия, и никого видеть я не хочу.
В класс зашел Кащей. Не дав Глебу сказать ни слова, он с ходу выпалил:
–Я сказал своей врачихе, вроде просто так, для сведения, что у тебя появилась идея фикс – пионерский лагерь. И ты сейчас очень переживаешь, что не можешь туда поехать.
–Молодец! Ты Кащей наверно мои мысли читаешь? – одобрительно хлопнул его по плечу Глеб.
–Не, просто решил тебе помочь, – простодушно заявил Кащей, – да, я еще сказал, что мне кажется ты подумываешь о самоубийстве.
–Ты что совсем рехнулся?! Козел! Кретин! Идиот! – Глеб не постеснялся в выражениях, размахивая руками, – хочешь чтобы меня в четвертое упекли?
–Да успокойся ты, – Кащей никак не отреагировал на его ругань, – надо их немного встряхнуть. Так результат скорей будет.
–Ага, положат под сетку, закормят аминазином, и хорошо, если выпишут через год! – никак не мог успокоиться Глеб, – ты пойми, они же за нас отвечают.
–Вот я поэтому и сказал про самоубийство. Да остынь ты, это же только с моих слов так выходит. Я сказал «мне кажется», тоже ведь не дурак, все понимаю, – начал оправдываться Кащей, поняв что действительно переборщил, – может моя врачиха и не скажет никому об этом.
–Как же! – включился в спор Митька, – да они это в первую очередь спрашивают, если у них только подозрение есть, что ты самоубийца.
–Ладно, отступать все равно некуда, игра продолжается, – вздохнул Глеб, он вспомнил про Нелеву и на душе стало легче.
–Глеб, извини если я действительно тебе медвежью услугу оказал, – негромко произнес Кащей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119