— Нет, что-то здесь неладно! — впервые после долгого молчания произнесла более-менее внятную фразу Пискунова. — Непонятно, почему они вздумали убегать с такой поспешностью из гостиницы, ведь им никто не мешал пожениться еще два дня назад? Зачем такие сложности?
— А вот это мы узнаем в самом ближайшем будущем? — Глафира строго посмотрела на хозяина. — Завтра мы отбываем с восходом солнца. Поэтому вели подать нам горячий завтрак в комнаты не позже пяти часов утра. Да, — вдруг спохватилась она, — надеюсь, оба господина Багрянцева следуют в одном направлении?
— Никак нет-с! — Хозяин вновь открыл свою книгу и, ткнув в нее пальцем, развернул перед Глафирой. — Извольте сами посмотреть. Первый господин следовал в Москву, а второй в Самару…
— В Самару? — вскричали разом дамы.
— Те господа тоже интересовались, куда он направляется, и так же точно удивились, что в Самару. — Хозяин захлопнул книгу, положил ее в шкафчик и запер на замок. — Сию минуту пошлю вам слугу, а сам отлучусь ненадолго. Супруга моя в форменную пантеру превращается, когда я на ужин опаздываю.
Место хозяина тут же занял служащий гостиницы, невысокий толстячок со слегка оттопыренными ушами, которые он пытался замаскировать двумя прядями седеющих волос. Следом за ним появился лакей, разбитной малый лет семнадцати с прыщавым лицом и ослепительно белыми зубами. И обе дамы, подобрав юбки, стали медленно и величаво подниматься на второй этаж по лестнице, на которой еще вчера лежала в обмороке Ольга Ивановна, а Райкович исходил злостью, тщетно пытаясь обойти живописную композицию с истинным Фаддеем Багрянцевым во главе.
Глава 12
Карету трясло и раскачивало из стороны в сторону. Фаддей уже давно клевал носом. Райкович, опершись на трость, смотрел в запыленное окно, и за всю дорогу не обмолвился ни единым словом ни с Ольгой Ивановной, ни с графом Андреем. Да и сам граф большей частью помалкивал, а если ему по какой-то причине нужно было обратиться к своим попутчикам, то делал это с явной неохотой. Его карета, безнадежно испорченная, осталась во дворе гостиницы, и теперь четверка преследователей продолжала путь в экипаже Меркушевой.
Они направлялись в сторону Самары, хотя никто из них не был полностью уверен, что Сергей и Настя следуют именно туда. Но внутренний голос подсказывал Ольге Ивановне, что выбор их маршрута не лишен под собой оснований. В последние дни перед свадьбой дочь постоянно заводила разговор о дяде Равиле, не сумевшем приехать из-за тяжелой болезни жены. По сути, он оставался для них единственным близким человеком, и именно у него могла скрываться Настя, не боясь, что ее выдадут матери.
Равиль был категорически против скоропалительного, по его мнению, решения Ольги Ивановны исполнить прихоть тестя и выдать дочь замуж за совершенно незнакомого человека. Будучи всего лишь воспитанником, сыном погибшего дедова служащего, он в полной мере испытал на себе крутой и непредсказуемый нрав старого Меркушева. Причем родной сын Константин находился не в лучшем положении. В детстве они привыкли к субботним поркам розгами за малейшую провинность, а в юности к нищенскому существованию в Петербурге. Старик был из тех благодетелей, которые очень любят возвестить всему свету о своих добрых делах, забывая, что слово никогда не заменит кусок ситного, который в годы студенчества был для молодых людей вкуснее самого изысканного лакомства.
Все это Ольга Ивановна знала из рассказов своего мужа, который недолюбливал отца и без особой причины предпочитал с ним не встречаться. Сама она тестя не то чтобы боялась, просто в его присутствии делалась вдруг косноязычной, терялась, бледнела и старалась как можно быстрее скрыться с его глаз…
После гибели сына старик сник, заметно сдал и настоял на том, чтобы невестка переехала в его имение. Меркушев пережил сына всего на год, но за несколько месяцев жизни в «Вишневом» Ольга Ивановна поняла, как он был всю жизнь одинок. Грубость, нетерпимость, даже некоторая жестокость по отношению к близким — все это было следствием пережитой им в далекой юности трагедии, о которой он никогда не говорил, но помнил до самой смерти. Так никто и не узнал, что же тяготило его всю жизнь. А потом это странное завещание… Ольга Ивановна могла лишь догадываться, что незнакомую герцогиню и вечно угрюмого старика Меркушева что-то объединяло в юности, и вполне возможно, они любили друг друга…
В Насте дед души не чаял, с ней единственной он бывал весел и ласков, как умел, баловал ее, легко сносил все шалости, на которые внучка была большая мастерица, и всегда защищал от праведного материнского гнева. Тем непонятнее оказалось условие, которое он определил в своем завещании: Настя становилась его единственной наследницей только в том случае, если выйдет замуж за графа Сергея Ратманова.
Вскоре Ольга Ивановна получила письмо от бабушки графа, из которого узнала о подобном же решение герцогини Гилфорд. И буквально в течение месяца они в письмах обсудили все связанные с предстоящей свадьбой вопросы. Настя поначалу в штыки приняла это известие. Она никак не хотела смириться с тем, что надо бросить университет и срочно стать женой доселе неизвестного ей графа Ратманова.
Выйти замуж по расчету? Для Насти это было смерти подобно. Слишком поздно поняла свою дочь Ольга Ивановна, иначе никогда бы не допустила ничего против ее воли. Но, как всякая мать, она хотела Насте только добра и счастья, которого ей самой всегда немного недоставало. Помимо этого, в душе Ольги Ивановны, в самых сокровенных глубинах ее сознания до сих пор жило воспоминание о другом графе Ратманове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125