Наконец пристали к берегу.
Выбрали уединенный пляж, окруженный пальмовой рощей, укрытый в небольшой бухте с бирюзовой водой.
Вылезли. Девушки захлопотали, накрывая скатерть прямо на песке, разжигая спиртовки, доставая продукты.
Мужчины принялись открывать консервные банки, бутылки, разгружать переносной холодильник, разжигать костер, так, не для дела, для экзотики.
Тут снова всех поразил Кар. Буквально за считанные минуты он соорудил какой-то особый костер, разжег его без помощи спичек и зажигалки. Огонь горел ровно и сильно, а дыма почти не было.
- Где ты так научился? - восхищенно спросил Лиоль. - Ты смотри, словно и нет дыма.
- Чему в джунглях не научишься, - усмехнулся Кар, - если б не научился, не сидел бы сейчас с вами. («Кажется, я уже кому-то говорил это», - недовольно подумал он.)
На минуту все умолкли. Они вдруг осознали, что вот этот ловкий красивый парень прошел войну и наверняка сто раз рисковал жизнью, в него стреляли, и он стрелял в других, быть может, убивал. На минуту словно темная гора нависла над ними, и война показалась не отвлеченной картиной, о которой они кричали на своих митингах, которую в виде черной бомбы, зачеркнутой красным крестом, рисовали на своих плакатах, а реальностью с ее кровью, грязью и смертью.
Случайно поймав устремленный на него взгляд Серэны, Кар с удивлением заметил, что глаза ее повлажнели.
- Молодец, Кар! - воскликнул Лиоль. - Все-то ты умеешь. Рассказал бы чего-нибудь из своих военных похождений. Уж представляю, как ты там им жару поддавал!
Он бросил злорадный взгляд в сторону Роберта. Уж раз он не мог уколоть обоих, так хоть одного. Используя другого.
- Нет, - решительно сказал Кар, - об этом вспоминать не буду никогда! Никогда! - повторил он твердо.
- Напрасно, - неожиданно сказал Эдуард, - такие вещи надо помнить, чтоб не повторить. - Какое-то время он с загадочным выражением смотрел на Кара и добавил: - Прости, я хотел сказать - не повторились.
В тот момент Кар не уловил разницы.
Некоторое время, усевшись, улегшись вокруг «стола», все гневно осуждали войну. Кар в разговоре участия не принимал. У него почему-то испортилось настроение. Только много позже он понял: из-за реплики Эдуарда.
Когда он вновь спустился на землю с облаков своих размышлений, речь шла о высоких материях - о гуманизме, долге, призвании.
- Гуманизм - высшее призвание человека, - разглагольствовал Роберт, - люди должны быть гуманны. Все! Во всем! Тогда на земле настанет рай.
- Да? - ехидно вопрошал Лиоль. - Все должны быть гуманны? Интересно, как ты себе это представляешь? Например, заповедь «не убий», да? Никого не надо убивать? Так?
- Так, - неуверенно соглашался Роберт, он чувствовал подвох.
- Ну, а вот посадят тебя перед двумя кнопками, одну обязан нажать. Нажмешь левую - погибнет, скажем, миллиард китайцев, все население, или, вот, мы все тут, кроме тебя; нажмешь правую - твоя мать. Интересно, какую ты нажмешь? А?
Роберт молчал. Вот подлец, подловил-таки его. Действительно, кого уничтожать - собственную мать или миллиард ни в чем не повинных людей?
Его выручил Эдуард. Сняв очки, он близоруко щурился на солнце. Он совсем не загорел - его узкая белая грудь смешно поросла редкими волосами, узкие белые плечи сутулились.
- Все дело в том, - медленно заговорил он, - чтобы не допустить такого выбора, вот в чем задача.
- Ну, а если? - настаивал Лиоль.
- Выбор не в кнопках, - так же неторопливо развивал свою мысль Эдуард, - а в том, может быть такой выбор или нет. Так вот, такого выбора быть не должно. Возьмем не твой отвлеченный пример, Лиоль, а реальное положение. Ты ведь не случайно прибег к образу кнопки. Ты же не сказал - утопить, расстрелять, сжечь, ты сказал - нажать кнопку. Ты имел в виду кнопку атомной войны, а может, и не имел, образ пришел к тебе бессознательно, автоматически. И неудивительно, он реальность.
Эдуард помолчал, его внимательно слушали, хотя, быть может, и не всем была ясна его мысль. Эдуард никогда не старался «опускаться» до уровня слушателей, пусть шевелят мозгами и поднимаются до его.
- Так вот, - заговорил он снова, - если проанализировать твой образ, то речь идет, повторяю, о том, в каком случае нажать кнопку атомной войны. Вот здесь твоя ошибка - ее нельзя нажимать вообще! Ни в каком случае! Никогда! Но ты прав в том, что если такая кнопка есть, то когда-нибудь, кто-нибудь ее непременно нажмет. Есть только один способ, чтобы ее не нажали…
Он опять сделал паузу.
- Какой? - не выдержала самая нетерпеливая - Жюли.
- Чтобы ее вообще не было! - твердо закончил Эдуард. - Тогда и нажимать будет нечего. Тогда и выбора, который ты предложил, не будет.
- Я не предлагал! - запротестовал Лиоль. - Я просто говорил, я привел пример, если кто-нибудь… Я не предлагал!
- Так что главное в том, чтобы не было кнопок, - снова заговорил Эдуард, не обратив внимания на бормотание Лиоля, - а вернее, чтобы от них не шли провода. Не будет атомного оружия, пусть кнопки остаются, для электронного бильярда например. Вот за то, чтобы этих бомб не было, мы и боремся, мы с вами, наше общество «Очищение».
Начатом разговор закончился. Постепенно напряжение серьезной беседы спало, побежали купаться, играть в мяч. Роберт стал принимать разные позы, описывая Ингрид и Мари конкурсы культуристов. Лиоль, покачиваясь - он поглотил больше банок пива, чем все остальные, вместе взятые, - бродил бесцельно по пляжу, пока не прилег на песок. Вскоре раздался его громкий храп. Эстебан и Жюли растворились в природе.
Как-то так получилось, что Серэна и Кар остались в сторонке одни лежать и загорать.
Издали казалось, что они просто лежат, подставив солнцу лица, и молчат, а между тем они вели тихий разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101