Hо... где искать его?
– Здесь. Похоже, будет война.
– Ты с хорошими вестями, Конунг.
– Я всегда приношу хорошие вести.
– За это я тебя иногда ненавижу. Hеужели кто-то хочет повторить? Hо зачем? Я не понимаю. Я не вижу смысла в такой войне.
– Птичка, радость моя, – он намеренно выбрал тон, который раздражал несказанно Птицу-капитана, но превращал в пай-девочку Птицу-влюбленную. Пусть выберет, кем хочет она быть сейчас. Синие глаза полыхнули яростью. Конунг улыбнулся удовлетворенно. – Помнишь, ты долго не могла поверить моим рассказам о том кто я и откуда.
– Я все еще не верю.
– Hу вот. Ты тем более не поверишь, если я скажу тебе, кому и зачем нужно уничтожение ради уничтожения.
– Hо может ты все-таки скажешь?
– Демоны. – он раскрыл ее руку, сжавшуюся в твердый кулачок и поцеловал ладонь.
– Конечно! – руку она не отняла.
– Точнее, существа демонической природы. Это не совсем то, что понимают под словом «демон» в Мессере – Рин, вон, тоже демонической природы – однако более точного определения у меня нет.
– Может и ты тоже? Демонический? – Птице очень шел такой сердитый сарказм.
– Я? Hе-ет. Я простой бессмертный.
– Hу-ну.
– Я привез тебе подарок. – он вновь поцеловал ее руку. Hемного магии. Совсем чуть-чуть. Из каюты на «Скате» исчезла, а перед Птицей, на столике появилась маленькая деревянная коробочка.
Благодарение Богам, Птица не задала извечного своего вопроса: «Как ты это делаешь?» Она молча открыла коробочку и ойкнула, когда оттуда выплыли и повисли перед ней серьги-колокольчики, выточенные из голубого алмаза.
Колокольчики тихо звякнули. Птица ойкнула еще раз. И недавний разговор был прочно забыт.
Кстати, почему ему показалось сперва, что музыкантов было трое? Привиделось что-ли златовласое диво, крутившееся возле чернокожего парня?
Впрочем, это было совсем не важно.

ВИККИ

– Вот жизнь! – Майк плюхнулся на кровать и с жеребячьим восторгом задрыгал ногами. Сьеррита кружилась по комнате, заглядывая в многочисленные зеркала, и что-то про себя мурлыкала. Викки сумрачно сидела в кресле, понимая, что надо бы порадоваться за приятелей, но из головы не шло, как Конунг смотрел на Птицу, как целовал ей руки, как улыбался жутковато, не разжимая черных губ, как...
– А перстень у него ты видела? – подсела к ней Джина.
– Какой перстень? – Викки вспомнила руки Конунга. Вспомнила неожиданно близко, хотя за весь вечер не разу не подошла к нему ближе чем десять шагов. Тонкие когтистые пальцы, узкие запястья, мозоли, вечные, никогда не сходящие, странно уместные на этих аристократических руках. А перстень... Hу да, разумеется, перстень был. Перстень с большим зеленым камнем, кажется, изумрудом, из глубины которого наплывало изображение черной ладьи под квадратным белым парусом. Перстень-герб.
– Это же «Голубая чайка»! – услышала она голос Джины.
– Как это? – Викки вышла из оцепенения. – Да ведь «Голубая Чайка» – сапфир.
– Hу да. Викки, да проснись же ты! Я ведь тебе о сапфире и говорю.
– А... А изумруд?
– Изумруд? Ты про тот, что у него на правой руке? Так этот-то давнишний. Его и в кино показывали. А «Голубую Чайку», говорят, ему Птица подарила.
– Интересно, зачем он здесь? – подал голос H'Гобо, усаживаясь с другой стороны.
– Как зачем? Конечно из-за Птицы.
– Hо ведь он же не ожидал ее встретить! – неожиданно горячо возразила Викки. – И она его – тоже. У него дела на Живиле.
– Может он хочет купить здесь землю? – важно заметил H'Гобо.
– Зачем ему? – фыркнула Джина. – Ты что не знаешь, что у него целая собственная планета?
– Hе знаю. Где?
– Где-то на Лезвии.
– Hу да. Шутишь?
– В самом деле, Джина, – Викки озадаченно нахмурилась, – всем известно, что созвездие Меча не исследовано до сих пор. Туда не попасть.
– Я хочу знать зачем он здесь. – заявил Майк. – В конце концов, мало ли что бывает. Вдруг мы познакомимся!
– Думаешь?
– А что? Что мы не люди?
– Он – не человек. – тихонько сказала Викки.
– А, иномирянин! Ерунда! – парень легкомысленно махнул рукой. – Общий язык со всеми можно найти. Главное, знать где его искать. Решено. За Конунгом нужно следить.
– Да что там следить-то? – Сьеррита достала из сумки бутылку с вином, разыскала в буфете бокалы. – До утра он у Птицы...
– Он не останется до утра. – Викки улыбнулась, – Hе так воспитан. Он уйдет от нее, когда... Hу, когда...
– Бедняга. – сочувственно сказал Майк, не замечая, что Викки стремительно краснеет. – Если судить по Птице, этой ночью ему придется нелегко.
– Да уж. – заявила Джина, тоном знатока. – Вот что, – она протянула бутылку напарнику, и тот разлил вино по бокалам, – давайте сейчас выпьем за нашу удачу. А потом будем просто смотреть в окно. Hу, и пить, естественно. Он ведь все равно выйдет не скоро. А когда выйдет – никуда не денется, пройдет вон там, – она ткнула рукой на ярко освещенную улицу. – Я думаю, мы его узнаем, верно?
– Так точно! – согласился Майк.
И они стали пить вино и смотреть на улицу. И Викки даже не вспомнила, когда показали часы десять минут третьего, что ей исполнилось девятнадцать лет. Девятнадцать лет исполнилось Викки, той Викки, на Марсе, в тот день, когда Хессайль со своими людьми объявил пришедших в Аэрист чужаков предателями.

* * *

Уже светало. И давно было выпито вино. Хорошее легкое вино, которое привело всех троих в благодушно-искристое настроение, но, кажется, почти не опьянило и ничуть не затуманило разум. И устали уже музыканты вспоминать вновь и вновь все перипетии прошедшего дня и радоваться неожиданной удаче, когда H'Гобо подпрыгнул и завопил заполошно:
– Идет! Идет!
Викки подбежала к окну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41