Его удерживала какая-то стыдливость. А Эрнст, который отлично знал все, делал вид, что ничего не знает.Однажды окончательно выздоровевший Эрнст воспользовался солнечным днем и вышел побродить по берегу Рейна. Проходя мимо какой-то шумной загородной харчевни, куда горожане обычно приходили по воскресеньям выпить и потанцевать, он увидел Кристофа, который пировал вместе с Адой и Миррой. Кристоф заметил Эрнста и покраснел. Эрнст притворился, что ничего не видел, и прошел, не окликнув брата.Кристофа смутила эта встреча. Он еще острее почувствовал, в каком обществе вращается. Особенна было ему мучительно, что его видел Эрнст, и даже не потому, что отныне он лишался права судить о поведении Эрнста, а потому, что имел слишком высокое, слишком наивное, немного старомодное представление об обязанностях старшего брата, что большинству людей показалось бы просто смешным и нелепым; сам же Кристоф не скрывал от себя, что, пренебрегая своими обязанностями, он теряет в собственном мнении.Вечером, когда они остались одни в спальне, Кристоф ждал, что Эрнст намекнет на их встречу. Но Эрнст молчал, ожидая первых слов брата. Они начали раздеваться, и тут только Кристоф решился рассказать о своей любви. Он так волновался, что даже не смел взглянуть на Эрнста, и от застенчивости заговорил в преувеличенно грубом тоне. Эрнст ничем не помог брату; он сидел молча, тоже не глядел на Кристофа, но тем не менее прекрасно все видел: от его проницательности не укрылось ни смущение Кристофа, ни то, как он говорил, а главное, то, что было в его словах смешного. Кристоф едва ли даже назвал имя Ады, нарисованный им портрет мог подойти к каждой любимой девушке. Но зато он говорил о своей любви и, отдаваясь потоку нежности, переполнявшей его сердце, воскликнул, что любить — величайшее благо, что он был так несчастлив, пока не увидел этот луч, озаривший его мрачную ночь, и что жизнь — ничто без любви, истинной и глубокой. Эрнст слушал с серьезным видом, тактично вставил несколько слов, ни о чем не спросил; лишь порывистое рукопожатие должно было показать, что он разделяет чувства Кристофа. Братья поговорили еще, высказали друг другу свои мысли о любви и жизни. Кристоф был счастлив. Наконец-то его поняли! Перед сном братья обнялись.Мало-помалу, уверившись в скромности Эрнста, Кристоф привык — правда, очень робко и очень сдержанно — поверять ему свои чувства. Он даже признался, что поведение Ады внушает ему беспокойство, но никогда не обвинял ее, — он обвинял только себя и со слезами на глазах повторял, что не переживет разлуки с нею.Говорил он и Аде об Эрнсте, хвалил его ум и внешность.Эрнст не выказывал желания познакомиться с Адой; в глубокой меланхолии сидел он целыми днями дома и отказывался пойти погулять, ссылаясь на то, что у него нет знакомых. Кристоф упрекал себя, что по воскресеньям отправляется, как и прежде, за город с Адой, а брат сидит дома. Ему было очень трудно отказаться от этих прогулок вдвоем с Адой, но он корил себя за эгоизм и в один прекрасный день предложил Эрнсту пойти с ними.Кристоф представил брата Аде на лестничной площадке у ее двери. Эрнст и Ада церемонно раскланялись. Конечно, Ада пригласила с собой неразлучную Мирру, а та при виде Эрнста вскрикнула. Эрнст улыбнулся, подошел и поцеловал Мирру, — та, по-видимому, сочла это в порядке вещей.— Как? Вы знакомы? — спросил Кристоф, вне себя от изумления.— Ну, конечно! — со смехом ответила Мирра.— И давно?— Очень давно!— И ты это знала? — спросил Кристоф Аду. — Почему же ты мне ничего не говорила?— Неужели я должна знать всех Мирриных любовников? — возразила Ада, пожав плечами.Мирра расслышала слово «любовников» и притворилась шутки ради рассерженной. Так Кристоф ничего и не узнал. Он сразу погрустнел. Он считал, что Эрнст, Мирра и Ада недостаточно искренни, хотя и не мог упрекнуть их в прямой лжи; но трудно было поверить, чтобы Мирра, не имевшая никаких секретов от Ады, именно на этот раз не посвятила ее в свою тайну и чтобы Эрнст и Ада не были знакомы раньше. Кристоф стал наблюдать за ними. Но они обменивались самыми обычными фразами, и Эрнст всю прогулку был занят только Миррой. Да и Ада тоже говорила только с Кристофом и была с ним гораздо нежнее обычного.Отныне Эрнст стал принимать участие во всех их прогулках. Кристоф отлично обошелся бы и без него, но не смел об этом сказать. Ему было стыдно, что брат стал участником его развлечений, — никаких иных причин отделаться от Эрнста у него не было. Кристоф был чужд подозрений. Да и Эрнст не давал к этому повода; казалось, он влюблен в Мирру, а с Адой обращался холодно, вежливо и излишне почтительно, что было даже неуместно, — казалось, он хочет перенести на возлюбленную брата частицу того уважения, которое питает к Кристофу. Ада ничуть этому не удивлялась, но продолжала быть настороже.Теперь они вчетвером совершали длинные прогулки. Обычно братья шагали впереди, чуть позади шли Ада с Миррой и все время перешептывались, пересмеивались; увлекшись беседой, девушки часто останавливались. Кристофу и Эрнсту тоже приходилось останавливаться и поджидать своих спутниц. Но нетерпеливый Кристоф не выдерживал таких пауз и пускался в путь; однако вскоре поворачивал обратно, досадуя на Эрнста, хохотавшего и оживленно беседовавшего с двумя болтушками. Ему очень хотелось узнать, о чем они говорят, но когда он подходил ближе, разговор сразу умолкал.— Да что это вы затеваете? — допытывался он.Ему отвечали шутками. Эти трое прекрасно спелись.
Как-то Кристоф повздорил с Адой. Все утро оба дулись. Против обыкновения. Ада не приняла благородно-обиженного вида, который обычно принимала в подобных случаях:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135