Сабина бросила в ответ два слова. Они снова замолчали. Они наслаждались очарованием этих неоконченных фраз, этих ничего не значащих слов, они мечтали об одном, они были полны одной и той же мыслью, они не знали, что это за мысль, и даже не доискивались. Когда пробило одиннадцать часов, они разошлись по домам, улыбнувшись друг другу на прощание.На другой день они и не пытались завязать беседу. Оба снова молчали, и это было так хорошо! Время от времени они обменивались каким-нибудь кратким, односложным замечанием, которое подтверждало, что оба думают об одном и том же.Сабина вдруг рассмеялась.— Гораздо лучше, — сказала она, — не принуждать себя и не пытаться во что бы то ни стало говорить! Чувствуешь, что обязан говорить, а это так скучно!— Ох, если бы все придерживались вашего мнения! — произнес Кристоф прочувствованно.Они засмеялись. Оба подумали о г-же Фогель.— Бедная женщина! — вздохнула Сабина. — Какая она утомительная!— Зато она сама никогда не утомляется! — ответил Кристоф с безнадежным видом.Сабину развеселили слова и печальный вид Кристофа.— Вам смешно? — спросил он. — Вам-то хорошо. Вы от нее защищены.— Еще бы! — ответила Сабина. — Недаром я запираюсь на ключ.Она засмеялась; смех у нее был негромкий, почти беззвучный. Кристоф в восхищении слушал. Он с наслаждением вдыхал свежий воздух, спокойствие ночи.— До чего же хорошо молчать! — сказал он, потягиваясь на стуле.— И до чего же бесполезно говорить! — подхватила Сабина.— Да, — подтвердил Кристоф, — без слов все гораздо лучше понимаешь!Снова воцарилось молчание. Ночная темнота мешала им видеть друг друга. Они улыбались.Сидя бок о бок, они переживали одно и то же, — или, по крайней мере, так им казалось, — но они ничего не знали друг о друге. Сабину это нимало не тревожило. Кристоф был любопытнее. Как-то вечером он спросил Сабину:— Вы любите музыку?— Нет, — просто ответила она. — Очень быстро надоедает. Я в музыке ничего не понимаю.Эта откровенность пленила Кристофа. Ему так надоела ложь, так надоели люди, которые заявляют, что без ума от музыки, а сами умирают от скуки, слушая ее, и он вменил Сабине чуть ли не в добродетель то, что она не любит музыку и открыто говорит об этом. Он осведомился, читает ли Сабина.Не читает, да у нее и книг нет.Кристоф предложил к ее услугам свою библиотеку.— А книги серьезные? — спросила она тревожно.Если она не хочет серьезных, есть несерьезные, например, стихи.— Но это тоже серьезные книги.— Тогда романы.Сабина сделала гримаску.Как, и романы ее не интересуют?Интересовать-то интересуют, только они очень длинные, у нее не хватает терпения дочитать до конца. Она забывает начало, перескакивает через главы, в результате ничего не понимает, ну и бросает книгу.Чудесное доказательство занимательности книги!Нет, почему же, достаточно занимательно для выдуманных историй. Но она предпочитает интересоваться другим.Театром, быть может?Ах, нет!Что же, она и в театр не ходит?Да, не ходит. Там слишком жарко. Слишком много народа. Гораздо приятнее сидеть дома. К тому же яркий свет режет глаза, и актеры все такие уродливые.Тут он был с ней согласен. Но ведь в театре есть и еще кое-что: пьесы.— Да, — рассеянно согласилась Сабина. — Но у меня нет времени.— Что же вы делаете с утра до вечера?Она улыбнулась.— Помилуйте, у меня столько дел!— Вы правы, — согласился Кристоф, — ведь у вас магазин.— О, магазином я не особенно много занимаюсь, — спокойно возразила Сабина.— Значит, все ваше время отнимает дочь?— Ах нет, бедная девочка! Она такая умненькая, она сама играет.— Тогда что же?Кристоф извинился за свою нескромность. Но Сабина, наоборот, находила разговор забавным.— Столько, столько дел…— Каких?Сабина не могла объяснить. Всяких дел, разных. Утром нужно встать с постели, одеться, подумать об обеде, приготовить обед, съесть обед, подумать об ужине, прибрать комнаты… Так весь день и проходит… А ведь нужно еще хоть немножко времени, чтоб ничего не делать!— И вы никогда не скучаете?— Никогда.— Даже когда ничего не делаете?— Именно когда ничего не делаю. Вот делать что-нибудь — это, пожалуй, скучно.Они, смеясь, посмотрели друг на друга.— Какая же вы счастливая! — вздохнул Кристоф. — А я вот не умею ничего не делать.— А по-моему, прекрасно умеете.— Учусь последние дни.— И успешно учитесь.После разговора с Сабиной на душе у Кристофа становилось мирно и спокойно. Ему достаточно было просто смотреть на нее. Куда-то отходили все тревоги, раздражительность, нервическая тоска, сжимавшая сердце. Когда он говорил с ней, ничто не смущало его спокойствия. И ничто не смущало его спокойствия, когда он думал о ней. Он не смел признаться в этом самому себе, но когда он сидел рядом с ней, он чувствовал, как на него нисходит чудесное оцепенение, почти дремота. И ночами теперь он спал, как никогда не спал раньше.
Возвращаясь домой с работы, Кристоф заглядывал в магазинчик. Почти всякий раз он заставал там Сабину. Они с улыбкой раскланивались. Иной раз она стояла у порога, и тогда они обменивались двумя-тремя словами, или, заметив в полуоткрытой двери квартиры дочку Сабины, Кристоф подзывал ее и совал ей в руку пакетик леденцов.Однажды он решился войти. Предлог был готов — якобы требуются пуговицы к пиджаку. Сабина начала искать пуговицы, но ничего подходящего не обнаружилось. Все пуговицы были перемешаны, и разобраться в этой мешанине не представлялось возможным. Сабине было неприятно, что Кристоф видит весь этот беспорядок. А он шутливо и даже с любопытством нагнулся над прилавком, чтобы лучше видеть.— Не надо, — сказала Сабина, стараясь прикрыть ящик руками. — Не глядите, здесь такой хаос!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135