Знаете, мы пытаемся увеличить приток туристов из Европы.— Вы говорите очень забавные вещи, — сказала она без тени улыбки. — Простите, я не могу ответить в том же духе. Сейчас не самое забавное время для меня.— Жаль, — сказал босс небрежно.— Вам не жаль, — сказала Рези. — Жаль только мне. Мне жаль, что мне незачем жить. Все, что у меня было, это любовь к одному человеку, а этот человек меня не любит. Жизнь его так поизносила, что он не может больше любить. От него ничего не осталось, кроме любопытства и пары глаз. Я не могу сказать вам ничего забавного, — сказала Рези. — Но я могу показать вам кое-что интересное.Рези как будто прикоснулась пальцами к губам. На самом деле она сунула в рот капсулу с цианистым калием.— Я покажу вам женщину, которая умирает за любовь.И Рези Нот тут же упала мертвой мне на руки. Глава сороковая.СНОВА СВОБОДА… Я был арестован вместе со всеми, кто находился в доме. Меня освободили в течение часа, я думаю, благодаря вмешательству Моей Звездно-Полосатой Крестной. Место, где меня содержали в течение этого короткого времени, была контора без вывески в Эмпайр Стейт Билдинг. Агент спустил меня на лифте и вывел на улицу, возвратив в поток жизни. Не успел я сделать и пятидесяти шагов, как остановился.Я оцепенел.Я оцепенел не от чувства вины. Я приучил себя никогда не испытывать чувства вины.Я оцепенел не от страшного чувства потери. Я приучил себя ничего страстно не желать.Я оцепенел не от ненависти к смерти. Я приучил себя рассматривать смерть как друга.Я оцепенел не от разрывающего сердце возмущения несправедливостью. Я приучил себя к тому, что ожидать справедливых наград и наказаний так же бесполезно, как искать жемчужину в навозе.Я оцепенел не от того, что я так не любим. Я приучил себя обходиться без любви.Я оцепенел не от того, что Господь так жесток ко мне. Я приучил себя никогда ничего от Него не ждать.Я оцепенел от того, что у меня не было никакой причины двигаться ни в каком направлении. То, что заставляло меня идти сквозь все эти мертвые бессмысленные годы, было любопытство.Теперь даже оно угасло.Как долго я стоял в оцепенении — не знаю. Чтобы я вновь начал двигаться, надо было, чтобы кто-то другой придумал для этого причину.И этот кто-то нашелся. Полицейский на улице наблюдал за мной некоторое время, затем подошел и спросил:— У вас все в порядке?— Да, — сказал я.— Вы стоите здесь уже давно.— Знаю.— Вы ждете кого-нибудь?— Нет.— Тогда лучше идите.— Да, сэр.И я пошел. Глава сорок первая.ХИМИКАЛИИ… От Эмпайр Стейт Билдинг я пошел к центру. Я шел пешком в Гринвич Вилледж, туда, где некогда был мой дом, наш с Рези и Крафтом дом.Всю дорогу я курил сигареты и стал воображать себя светлячком.Я встречал много других таких же светлячков. Иногда я первым подавал им приветственный красный сигнал, иногда они. Я все дальше и дальше уходил от подобного морскому прибою рокота и северного сияния огней сердца города.Время было позднее. Теперь я ловил сигналы светлячков-сотоварищей, захваченных в ловушки верхних этажей.Где-то, как наемный плакальщик, выла сирена.Когда я наконец подошел к зданию, к своему дому, все окна были темны, кроме одного — окна в квартире молодого доктора Абрахама Эпштейна.Он тоже был светлячком. Он просигналил, и я просигналил в ответ.Где-то завели мотоцикл, будто разорвалась хлопушка.Черная кошка перебежала мне дорогу перед входной дверью.В парадном тоже было темно. Выключатель был испорчен. Я зажег спичку и увидел, что все почтовые ящики взломаны.В темноте в неверном свете спички погнутые и пробитые дверцы почтовых ящиков напоминали двери тюремных камер в каком-то сожженном городе. Моя спичка привлекла внимание дежурного полицейского. Он был молодой и унылый.— Что вы тут делаете? — спросил он.— Я здесь живу, это мой дом.— У вас есть документы?Я показал ему какой-то документ и сказал, что живу в мансарде.— Так это из-за вас все эти неприятности? — Он не упрекал меня, ему было просто интересно.— Если хотите.— Удивляюсь, что вы вернулись сюда.— Я скоро снова уйду.— Я не могу приказать вам уйти. Я просто удивляюсь, что вы вернулись.— Я могу подняться к себе?— Это ваш дом. Никто не может вам запретить.— Благодарю вас.— Не благодарите меня. У нас свободная страна, и все одинаково находятся под защитой. — Он сказал это доброжелательно. Он давал мне урок гражданского права.— Вот так и нужно управлять страной, — сказал я.— Не знаю, смеетесь ли вы надо мной или нет, но это правда, — сказал полицейский.— Я не смеюсь над вами, клянусь, что нет. — Мое клятвенное уверение удовлетворило его.— Мой отец был убит на Иводзима Иводзима — принадлежащий Японииостров в Восточно-Китайском море. В ходе второй мировой войны в 1945 годуамериканцы высадили на остров десант и овладели им.

.— Сочувствую.— Полагаю, что там погибли хорошие люди и с той, и с другой стороны.— Думаю, что правда.— Думаете, будет еще одна? — Что — еще одна?— Еще одна война.— Да, — сказал я.— Я тоже так думаю, — сказал он. — Разве это не ад?— Вы нашли верное слово, — сказал я.— Что может сделать один человек?— Каждый делает какую-то малость, — сказал я. — Вот и все.Он тяжело вздохнул.— И все это складывается. Люди не понимают. — Он покачал головой. — Что люди должны делать?— Подчиняться законам, — сказал я.— Они не хотят даже и этого делать, половина, во всяком случае. Я такое вижу, люди такое мне рассказывают. Иногда я просто падаю духом.— Это с каждым бывает, — сказал я.— Я думаю, это частично от химии, — сказал он.— Что — это?— Плохое настроение. Разве не обнаружено, что это часто бывает из-за химических препаратов?— Не знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49