Ольга Веласкес и супруги Идальго стояли поодаль и о чем-то переговаривались, то и дело поглядывая на Рамона.
- Что бы вы там себе ни думали, а только я не делал этого! - внезапно во всеуслышание объявил Рамон.
Никто на это ничего не ответил, и даже не сдвинулся с места.
- Тео, ты будешь сегодня у нас? - спросила у него Хосефина. Она устраивала поминальный обед, на который должны были собраться родственники Лелии и несколько её самых близких друзей.
- Вряд ли, Хосефина, надеюсь, вы извините меня, - ответил Теодор.
- Очень жаль. Конечно, я хотела пригласить и Рамона, но, похоже, он немного не в себе. Что ж, не будем о грустном, - сказала она, печально улыбнувшись, и лишь тот, кто был знаком с ней так же близко, как Теодор, мог заметить некоторую холодность её тона. - Adios, Тео.
Теодор склонился над её рукой, а затем удалился в сопровождении Ольги и супруг Идальго.
- Если он этого не делал, то почему ему кажется, что все думают на него? - с некоторым презрением в голосе спросил Карлос Идальго. - Уж лучше бы помалкивал себе...
- Карлос..., - взмолилась Изабель.
- На рузве ты сама не говорила от этом? - возразил жене Карлос, делая неопределенный жест дрожащей рукой, которую он тут же спрятал обратно в карман плаща. - Так что до тех пор, пока он в конце концов не сознается в содеянном... - Карлось презрительно фыркнул. - Он же все действует на нервы! Вот погодите! Он ещё припомнит какие-нибудь мелкие фактики, которыми сам себя и загонит в угод - рано или поздно это случится. К тому все и идет. Не знаю, чего он тянет...
- А если он невиновен? - с вызовом в голосе спросила Ольга.
- Он не ведет себя, как невиновный человек. Он любил её. Они ссорились. Так что то, что произошло между ними, вполне закономерно и объяснимо, - ответил Карлос.
Никакой закономерности в этом нет, думал Теодор, и такое убийство не может иметь ничего общего с любовью. Теодор вел машину, прислушиваясь к разговору, но сам не сказал ни слова. Поведение Рамона и в самом деле вызывало некоторые подозрения у того, кто не был близко знаком с Рамоном и не знал том, как серьезно тот относится к таким понятиям, как грех и вина. Теодор хотел быть беспристрастным. При обычных обстоятельствах любому нормальному человеку поведение Рамона, склонного к самобичеванию, могло показаться странным, если не сказать более. В юности Рамон отказался от многих искушений - ибо в понимании Рамона уже само по себе искушение было равнозначно греху. Когда ему было шестнадцать лет, он работал посыльным, и как-то раз шутливо рассказал Теодору о женщинах, что делали ему щедрые авансы. Он был серьезнее и порядочнее, чем большинство привлекательных молодых людей его возраста, и Теодор был вынужден признать, что именно это качество импонировало ему в Рамоне: свою внешнюю привлекательность он воспринимал, как должное и никогда не пытался использовать её для достижения каких бы то ни было собственных целей. В возрасте двадцати шести лет он впервые в жизни влюбился в женщину, которая, однако, не пожелала выходить за него замуж. Для Рамона это стало нешуточным потресением. За годы знакомства с Лелией, он развил целую теорию о "грехе" и "искуплению", иными словами, это был путь к самоистязанию. Большинство молодых людей на его месте переключили бы свое внимание на другую женщину, на ту, что согласилась бы на предложение о замужестве. Или же он мог перебраться в Буэнос-Айрес, где у него жил родственник, обещавший устроить его на работу в свою фирму. "Он обещает уехать туда всякий раз, когда мы ругаемся, и он говорит, что я больше никогда его не увижу, - призналась как-то Лелия. - Но когда вчера вечером я сама предложила ему это, он прямо-таки взбесился. Иногда мне становится страшно, я боюсь его, Тео..." - Когда Лелия говорила об этом, на руке у неё виднелись синяки. Теодор хорошо запомнил тот их разговор. Такое не забывается.
Супруги Идальго вышли из машины на Авенида-Мадеро - похоже, Карлосу нужно было срочно опохмелиться - после чего Теодор вместе с Ольгой отправилися прямиком домой. Она пригласила его к себе на чашку чая, но Теодор учтиво отказался.
- Вы же не собираетесь искать встречи с Рамоном? - спросила она.
- Сам ещё не знаю.
- Вы же уверены в его невиновности, не так ли, дон Теодоро?
- Пока ещё я ни в чем не уверен, донья Ольга. Иногда мне кажется, что он виновен, а иногда - что нет.
- Все с вами ясно, Тео. - Она задумчиво глядела на него из-за своей легкой черной вуали. Она умела шикарно выглядеть даже на похоронах. - Что ж, Тео, если соскучитесь, заходите в гости.
Теодор вошел в дом, открыв дверь своим ключом. Дома было тихо. Иносенса, видимо, вышла куда-то по делам, или же отправилась проведать Констансию. Она отказалась ехать на похороны, потому что считала это дурным предзнаменованием, о чем и сообщила Теодору, умоляя её простить.
Телефонный звонок нарушил плавное течение мыслей в голове Теодора и заставил его подняться с дивана.
- Привет, Тео. Это Рамон. Мы можем встретиться? - натянуто спросил Рамон, и в его голосе слышалось отчаяние.
- Да, конечно. А когда? Прямо сейчас?
- Мне сначала нужно кое-кого проведать. Я буду у тебя чуть попозже.
- "Попозже" - это когда?
- Еще пока не знаю. Часа через два-три.
- Хорошо. Я буду дома.
Рамон повесил трубку.
Поначалу Теодор задумался о том, станет ли Рамон обедать вместе с ним, но затем решил не волноваться об этом. Ведь все равно невозможно было предугадать заранее, когда Рамон соизволит заявиться к нему.
Иносенса вернулась домой и принесла вечерние газеты. В обоих изданиях более половины страницы занимали сообщения о смерти Лелии.
ЛЕЛИЯ ЭУХЕНИЯ БАЛЬЕСТЕРОС 1927-1957.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101