Впрочем, второе прозвище вороватые журналисты в последнее время приклеили к Егору Гайдару, и из местного обихода оно почти вышло.
Следковского собеседника Владимир Александрович раньше не встречал. Манерой одеваться и аксессуарами – массивная золотая цепь на шее и перстни, то ли два, то ли три – мужчина напоминал классический образ итальянского мафиози. Усиливалось это впечатление южным разрезом достаточно близко посаженных глаз и профилем, характерным для тех мест, откуда недавно вернулся Виноградов. Несколько нарушая шаблон, выделялись две резко прочерченные носогубные впадины, встречающиеся на лицах вечно голодных фанатиков, одержимых какой-нибудь национально-религиозной идеей.
– Папу ты знаешь прекрасно, а это… – Михаил в затруднении посмотрел на Следкова.
– Полковник! – опережая, протянул руку мужчина и двинул в коротком поклоне затылком.
Вот так, всего-навсего: воинская кличка? блатное звание? Может, и то и другое. Что же, каждый представляется так, как сочтет нужным.
– Виноградов! – пожал протянутую руку Владимир Александрович.
– Как же, слышал. Очень приятно! – То ли это была форма вежливости, то ли, действительно…
– Ну поехали…
Ощущая разлившееся по желудку тепло, майор обратил внимание, что, за исключением Мануса, все поднимавшие полные стопки не то чтобы просто пригубили – нет, сделали по добросовестному глотку, умеренно и без жадности. Так что оставалось еще по крайней мере на пару тостов. Сам он не допил по причине вчерашнего алкогольного эксцесса, Папа дружил со спортом и не злоупотреблял, а некто назвавшийся Полковником, очевидно, следовал законам шариата, осуждавшим пьянство.
Один Мишка, любящий жизнь во всех ее проявлениях, дело довел до конца, смачно выдохнул и заработал челюстями.
– Чего мрачные такие?
– Да вот, Батенина поминали.
– Кого? – Владимиру Александровичу показалось, что он ослышался. Это случается, если имеешь где-то в глубине, на уровне подсознания, постоянный очаг тревоги.
– Ну – Батю, Батенина… Ты ведь знал его вроде? – Следков нахмурился, припоминая.
Виноградов покосился на переставшего даже жевать приятеля и определил:
– Он чего – помер?
– Погиб! Недавно…
– Убили? – Холодок в груди поднимался, рос, вынуждая нестись напролом, навстречу опасности.
– Нет. Автокатастрофа… Разбился на Кипре.
– Где-е?
– На Кипре. Поехал по путевке, там взял машину в аренду. И – насмерть!
– Саныч, а ты мне другое рассказывал… – Приятель Миша покончил-таки с приемом пищи и захотел получить причитающуюся ему толику общественного внимания. – Помнишь, вчера?
– Не, не помню! – попытался уйти с воображаемой линии атаки Виноградов. – Чего только спьяну не…
– Как же? Насчет перестрелки! Знаете, мужики, Саныч такую историю выдал – якобы лично сам Батенина…
– Миша, налей лучше!
– Это конечно, но я, скажу прямо, чуть не поверил. – Чувствительности и деликатности у Мануса было как у носорога. Расплескивая по стопкам сорокаградусную жидкость, он даже не удосужился глянуть в отчаянно злые глаза Виноградова: – И ведь клялся-божился, что чистая правда!
– Ладно, проехали. – Владимир Александрович пытался найти повод, чтобы перевести разговор на что-нибудь другое, но на ум ничего не приходило.
Неожиданно на помощь пришел Следков:
– Давайте, за помин души! Не чокаясь…
Снова пригубили, но теперь Виноградов физически и неотступно ощущал на себе тяжелый, задумчивый взгляд Полковника. Неожиданно вскинув глаза, он увидел, однако, что тот смотрит вовсе не на собеседников – мимо, в служебное помещение прошествовала одна из «массажисток», и собеседник по-восточному зацокал языком, провожая ее поворотом головы.
Выпив теперь уже до дна, Владимир Александрович закусил ананасной долькой и вежливо рассмеялся какой-то очередной Мишкиной похабени.
Ощущение беззаботности, однако, не вернулось…
– Господа! Мы заканчиваем.
– Вот, мать его…
– Михаил Григорьевич?
– Да нет, все в порядке. – Виноградовский приятель похлопал по белоснежному плечу метрдотеля. Двубортная тужурка делала старика похожим на штурмана загранплавания. – Выметаемся, дед.
– Пойду верну рацию. Всего доброго! – откланялся Владимир Александрович. – Миша, можно тебя на минутку?
– А ты куда, Саныч? Могу подбросить, я с шофером, – естественно предложил Следков.
– Нет, спасибо. Мне еще кое-какие проблемы надо…
– Счастливого пути, – протянул руку Полковник. – До встречи!
Не по голосу даже, не по словам – по выражению глаз Виноградов безошибочно угадал, что встретятся они вновь очень скоро. И хорошего в этом будет не много.


* * *

– Нет, но ты хоть можешь объяснить, зачем тебе все это?
– Я же сказал.
– Ничего ты толком не сказал!
– Не злись…
– Ладно. Выключи кофеварку, а то пробки повышибает. – Профессор что-то еще неразборчиво просопел под нос и вернулся к экрану компьютера.
– Тебе наливать? – Владимир Александрович поискал под столом и на ощупь извлек банку «Плантейшена», сахар кусочками и засохшую в чем-то коричневом ложку.
– Покрепче, как всегда.
– А чашки? – задумался было Виноградов, но, не дождавшись ответа, обнаружил на подоконнике разнокалиберные остатки нескольких сервизов. – Готово!
С тех пор как Профессор окончательно и бесповоротно бросил пить, у приходящих к нему обязательно возникала проблема: что нести с собой? Раньше все просто было – коньяк, винишко красное… А теперь? Денег за консультации со своих Профессор не брал, что создавало дополнительные трудности.
В этот раз Виноградов принес шикарный, немыслимой свежести торт – говорят, сладкое, а в особенности шоколад и суфле, стимулирует мозговую активность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70