Сэл заглянул внутрь и вошел. Полированная мебель с кожаной обивкой, книги, безделушки, огромный глобус на штативе. Сэл встал посреди комнаты и, поворачиваясь на каблуках, внимательно осмотрел каждую вещь. Да, думал Сэл, сразу видно, что это кабинет важной птицы, а не какого-нибудь там заурядного типа. На стене висела картина в импрессионистском духе, с изображением попугая, примостившегося на кривой ветке дерева. Сэл некоторое время разглядывал ее, пока не сообразил, что это была эмблема фирмы Джемелли де Жанейро. На каждом шагу ему попадалась эта торговая марка. Возможно, совсем скоро он сможет делать там покупки.
Сэл отыскал свободную спальню с ванной, разделся и принял душ. Стоя под струей горячей воды, он спрашивал себя: «Какого черта я здесь? Что собираюсь делать с этой девицей?» Все. Абсолютно все. Он желает этого.
Он вытерся огромной пушистой простыней, завернулся в нее и растянулся на большой двуспальной кровати. Вот это, черт побери, жизнь! Весь день записываешь на студии прекрасную музыку, после чего приходишь домой в такой вот особнячок. К девице, подобной Изи. Он зевнул и повернулся на бок. Сигару и бокал с виски оставил на ночном столике вместе с часами. Дешевенькими, фирмы «Каспо», купленными в Монреале, светящимися так, что он смог разглядеть в темноте спальни и время и дату: 10.37. Суб. Нояб. 26. Сэл закрыл глаза и мгновенно забылся сном.
* * *
Он проснулся внезапно и сел на краю кровати, спустив ноги. Ему приснилась мать. Точнее, ее похороны. Ему тогда было шестнадцать. Он стоял в дальнем конце Ритуального зала, в похоронном бюро, принадлежавшем Ламано, Нано и Фалло, где происходило прощание с телом покойной. Ее родственники сидели рядком у стены, неловкие деревенские жители, протестанты. Его кузина, девушка лет восемнадцати, буквально пожирала его глазами. И вот где-то в 2.30 ночи, когда полуночники в Нью-Орлеане еще бодрствовали, а родственники так и уснули, сидя на скамье у стены, она повела его вниз, в демонстрационный зал, где, прислонившись к одному из выставленных на продажу гробов, они стали целоваться взасос. Наконец он не выдержал, сорвал с девушки юбку, расстегнул брюки и яростно овладел ею. Оргазм наступил почти мгновенно, и, помолившись, он мысленно произнес: «Прости меня, мама».
Проснулся он весь в поту, как был с обернутым вокруг тела полотенцем. По стене скользили тени раскачивающихся на ветру пальм. Он взглянул на часы: 11.43. Где Изи? Где Изабель? Он выглянул в пустой холл и услышал шум воды в душе.
— Изи?!
Она не ответила. Он крикнул погромче:
— Изабель!
Она опять не ответила. Наверное, не слышит. Он отошел от двери и, взяв сигару, снова сел на кровать. Пошарил в ящике ночного столика, но спичек не нашел. Снова взглянул на часы: 11.44. Суб. Нояб. 26. Чем примечателен этот час или этот день? Что его тревожит? 11.44. Суббота. Поздний вечер 26 ноября. Конец месяца. Последняя суббота ме... Ну конечно же! Вспомнил! В последнюю субботу каждого месяца... Санто Пекораро ждет его в баре «Сазерак» и «Фьерменстр»... в бывшем рузвельтовском отеле, в Нью-Орлеане. Ждет Сэла, если у последнего возникнет в чем-нибудь нужда. Думаешь, он все еще ждет тебя?.. Спустя десять месяцев? Безусловно, Санто прождет еще и сто лет, если пообещал. Сэл, разумеется, ни в чем не нуждается, многое в его жизни переменилось, но как было бы здорово поболтать с Санто, сказать ему, что он обретается теперь в проклятущем Рио-де-Жанейро, а в данный момент пребывает в доме Джованни Джемелли с его дочерью, которая сейчас принимает душ. Санто просто умрет, услышав такое! Интересно, в Нью-Орлеане меньше на два часа или на три?
Сэл крикнул:
— Эй, Изи, я позвоню, ладно? — Она не ответила, но Сэл поднял трубку: он ведь спросил разрешения, а значит, можно звонить.
Вся процедура заняла у него не более пяти минут. Сначала он вызвал оператора, говорящего по-английски, затем заморского оператора и, наконец, коммутатор в Нью-Орлеане. Потом подключился бразильский оператор, прозвучали шесть или семь звонков, после чего на другом конце провода кто-то поднял трубку, и Сэл услышал знакомую разноголосицу бара, такую обычную в субботнюю ночь.
— "Сазерак", — послышался в трубке далекий мужской голос с типичным нью-орлеанским акцентом. Сэла захлестнула волна ностальгии. «Вот именно. Погляди вокруг, ты, осел».
— Алло, говорите, — продолжал человек на другом конце провода уже не столь вежливым тоном.
— Санто Пекораро там?
— Не знаю, сейчас посмотрю. — Трубка глухо стукнула о стойку бара.
«Интересно, он там? Думаешь, Санто действительно ждет твоего звонка? Прошло столько времени, и ты думаешь...»
Кто-то поднял трубку, и Сэл услышал голос Санто:
— Кто... кто это?
— Угадай...
На другом конце провода легкое замешательство, и потом:
— Ваш голос мне не знаком.
— Это потому, что Даго Ред взял слишком громкий аккорд и...
— Минуточку, — прервал его Санто, и в следующий момент Сэл услышал, как он сказал бармену: — Фил, я хочу поговорить из твоего офиса, — и снова к нему: — Подожди, я перейду к другому аппарату.
Несколько минут в трубке слышался многоголосый шум бара, потом раздался щелчок. Санто поднял трубку второго аппарата и сказал:
— Подожди, пока он положит трубку.
И опять Сэл с минуту слышал приглушенный разговор, звуки музыкального автомата, смех, и лишь потом, когда Фил положил трубку, Санто воскликнул:
— Сэл! Сэл!
— Угадай, где я?
— Сэл, Господи, друг мой...
— Ну, угадай!!!
После короткой паузы Санто сказал:
— Сэлли, я не умею отгадывать загадки...
— Я в Рио-де-Жанейро, представляешь?!
— Сэл...
— Может, угадаешь, в чьем доме?
— Хватит, дружище!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153