— Разрешите спросить вас, сынок, вы заметили сидевших в дальнем конце стойки двух парней? — Он повернулся на низеньком вращающемся стульчике и кивнул в сторону бара. — Они уже ушли. Обратили на них внимание?
Сэл устремил взгляд в сумрак бара.
— Нет... не обратил.
— Зато они вас наверняка заметили, потому что охотятся за вами. Питают к вам особый интерес.
— Вы уверены? — после паузы спросил Сэл, взглянув на Голда.
— Я тридцать пять лет оттрубил в полиции, сынок, и копов узнаю за версту. Но эти — не копы.
Сэл задумался, потом с улыбкой сказал:
— Наверняка какие-нибудь фанаты. Они ездят за мной по всему миру.
Голд пожал плечами.
— Может быть. Может быть.
— Или попросту гомики.
— Нет. Тогда бы их заинтересовал Гектор.
Они рассмеялись. В этот момент Гектор как раз вернулся, понял, что речь шла о нем, нахмурился, но все-таки слегка поаплодировал Сэлу.
— Gracias, senor Eric, — процедил он сквозь зубы в микрофон и сел за инструмент.
— Знаете, — понизив голос, сказал Голд, — я немедленно сматываюсь отсюда, хотя слушать вас очень приятно и пить с вами одно удовольствие. Но в любую минуту может что-то случиться, а я не хочу стать свидетелем того, как какой-то подонок будет убивать музыканта. К тому же, — он наклонился к Сэлу и перешел на шепот: — больше не могу слушать этого кретина, — он кивнул в сторону Гектора. — Надеюсь, мы еще увидимся. Будьте осторожны.
Они пожали друг другу руки, после чего Голд резко повернулся и зашагал к выходу. Он уже был в дверях, когда Гектор забарабанил по клавишам, обрушив на слушателей целую бурю звуков.
* * *
Сэл безутешно рыдал во сне, захлебываясь слезами, потом закашлялся и наконец проснулся. Вытирая лицо ладонями, он пытался успокоиться. А когда понял, что плакал во сне, по спине побежали мурашки. По радио передавали его песню «Прикосновение незнакомки» в исполнении Изабель. Яни обычно настраивала свой приемник на местную радиостанцию и слушала мексиканскую музыку. Но сегодня, видимо, желая сделать ему приятное, включила мощную ретрансляционную станцию Дуранго. В ее программу были включены сорок американских хитов. Голос Изабель, услышанный им во сне, всколыхнул все чувства, которые он старался в себе заглушить. И он проснулся в слезах на грязном матраце, брошенном прямо на цементный пол в маленькой комнатушке неудачливой проститутки Яниры. Он слушал голос Изабель и думал о бессмысленности, даже нелепости собственного существования в этом убогом жилище, камере его добровольного заточения, где божественный голос его возлюбленной, с которой они были неразлучны более двух лет, порой заглушала доносившаяся снаружи грубая брань. Изабель, теперь известная певица, исполняла самый популярный в мире хит, слова и музыка которого принадлежали Сэлу: «Мы с тобой уже не в Канзасе, Тото». Он слушал затаив дыхание, и лишь когда замерли последние звуки песни, исполнил ставший привычным утренний ритуал: взял стоявшую у изголовья бутылку и налил в стакан текилу. Рука со стаканом дрожала не очень сильно, и Сэл подумал: «Значит, не окончательно спился. Но через несколько лет это может случиться. — Сэл запрокинул голову и поднес стакан ко рту. — Прими свое лекарство, Сальваторе. И тебе станет легче». И действительно, вскоре настроение его заметно улучшилось.
Сэл налил себе еще и сел, прижав колени к груди. Он был в одних джинсах, совсем коротких, на теле блестели капельки пота. Был уже полдень. С каждым днем Сэл вставал все позже и позже. Температура в этой бетонной коробке достигала девяноста пяти градусов по Фаренгейту. А снаружи было на шестнадцать градусов выше. Сэл выглянул на покрытую потом руку и подумал, что очень скоро он испарится. Жара здесь не то что в Луизиане. Там воздух тяжелый и влажный. Все время пьешь что-то холодное, обмахиваешься веером и мечтаешь о голых женщинах с белой гладкой кожей. А здесь этот сухой адский огонь пустыни — сущий убийца. Жара иссушает кожу, расплавляет мозг, притупляет волю, гонит в тень. Того и гляди, отдашь концы.
Вскоре пришла Яни с кофе, который сварила на маленькой плите во дворе. К немалому удивлению Сэла, она готовила во дворе, а холодильник держала в комнате.
— Ты уже проснулся? — Она протянула ему чашку кофе. Но он не взял ее, и Яни поставила чашку на матрац рядом с ним.
— Уже два часа, — заметила она без тени упрека. А про себя подумала, что лучше бы этот мужчина поменьше пил и пораньше вставал. «Этот мужчина» — только так она говорила о Сэле. Он был для нее недоступен, поэтому она и не помышляла о каких-либо правах на него.
— Переключи на другую программу, — пробормотал он, стараясь не расплескать вино из стакана, который держал на колене.
— Como?
— El estacion yo guiero musica mejicana. — Мне хотелось бы послушать мексиканскую музыку. — Он говорил немного по-испански, она немного по-английски, и каким-то образом они понимали друг друга.
Яни нажала другую кнопку на приемнике, и комната наполнилась нестройными звуками мексиканских ударных инструментов. Она мечтала о хорошем приемнике, например, фирмы «Сони» со встроенным в него магнитофоном и о том, чтобы его подарил ей этот мужчина. Деньги у него есть, она знает, по крайней мере, на текилу и кокаин. Но обратиться к нему с просьбой она не смела. Тем более о покупке нового приемника или, скажем, одежды для ее оборванных дочерей, не говоря уже о телевизоре, жилище получше или хотя бы продуктах. Раз в несколько недель она говорила ему: «Продукты кончились», — и тогда он давал ей стодолларовую купюру из тех, что хранил под матрацом вместе с немецким пистолетом, с которым никогда не расставался. Потом он вез ее с дочерьми на своем великолепном красном «джипе» в Эль-Сапор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153