Затем снова подрулил к Сэлу, поглаживая кобуру, сказал:
— Я сам изготовил ее. Это было много лет назад. — Он вытащил пистолет из кобуры, снова вложил и опять вынул. — Посмотри, как плотно подогнана кобура к пистолету, словно перчатка. Перчатка фирмы «Джемелли де Жанейро». — Старик улыбнулся счастливой улыбкой, что было явно некстати. — Я купил его очень давно, еще до войны. В Неаполе. У одного немецкого полковника. — Он повертел в руках блестящий кобальтовый «люгер». — Очень приятный был человек. Его дама любила подарки. И он вечно что-нибудь продавал, нуждался в деньгах. — Он протянул «люгер» Сэлу. — Возьми его, Марко.
— У меня есть «вальтер» Даго Реда. Он спрятан в платьях Изабель.
— Пусть у тебя будет два.
Сэл взял пистолет.
— Как вам удалось протащить его через таможню?
— Я — старик, калека, а главное — богатый. Все меня знают и никогда не досматривают багаж.
Сэл вытащил «люгер» из кобуры, повертел в руках, потрогал дуло и обнаружил, что оно покрыто защитной смазкой.
— Я регулярно чищу его и смазываю. Все эти годы.
Сэл поднял пистолет и направил в воображаемую цель за пределами бунгало. «В самое сердце Ники Венезия».
— Вы когда-нибудь стреляли, Джо?
— Стрелял? Нет, никогда.
Сэл нажал на затвор, и обойма с блестящими медными патронами оказалась у него на ладони. Девятимиллиметровые патроны, зажатые в узкой металлической рамке.
— Они от этого пистолета?
— Конечно.
— А годится еще? Ведь полвека пролежал!
— Почему бы и нет! Им ничего не делается, — живо возразил Джованни, скорчив соответствующую мину.
Еще некоторое время Сэл внимательно разглядывал пистолет, потом сунул его в кобуру и больше с ним не расставался.
— К нему есть еще... как это называется?.. Такие ремни, которые проходят под мышками.
— Портупея.
— Да, да, портупея. Ее я тоже сам сделал. Тогда же, когда и кобуру.
— Спасибо, Джо.
Некоторое время они сидели молча. Дождь все еще хлестал в окна.
— Сейчас я позвоню, и через несколько часов деньги будут здесь.
— Еще раз спасибо.
— Тебе нужны, конечно, наличные?
— Да.
— Все будет в порядке.
Они опять замолчали, глядя на голубовато-зеленоватый ковер на полу. Это было безмолвное прощание. Бдение у тела еще живого покойника. И Сэл это понимал.
— Джо, не говорите ничего Изабель. Сегодня — ее звёздный час, и пусть ничто не ом... омрачает его.
— Ты прав, — согласился старик, — не беспокойся.
— И пусть все, о чем мы говорили сегодня, навсегда останется между нами.
— Конечно.
— Я не хочу, чтобы вся эта грязь коснулась ее.
— Понимаю.
— Чем меньше она будет знать, тем лучше.
— Ты прав, — согласился старик.
— Итак, мы составим договор прямо сейчас, администрация гостиницы его засвидетельствует. Весь авторский гонорар...
— Марко, — Джованни протестующе поднял руку. — Прошу тебя, пожалуйста... Я не нуждаюсь в деньгах. Ты столько сделал для нас, для меня и моей Изабель... я перед тобой в неоплатном долгу.
«Все. Он меня уже похоронил. Он уже видит, как кружат над моей головой стервятники».
— Джо, — продолжал Сэл, запинаясь, — что бы ни случилось, если я не вернусь... — он тихо заплакал, — я прошу... я прошу вас, скажите Изи... как сильно я ее люблю.
Джованни отвел глаза, он тоже плакал.
— Я скажу, я ей скажу, Марко.
«Мое настоящее имя Сэл», — хотелось ему крикнуть.
— Я очень люблю ее, Джо.
Старик молча кивнул. По впалым морщинистым щекам катились слезы.
— Вот уж не думал, что смогу полюбить женщину так сильно. Я люблю ее... люблю больше жизни. — Сэл захлебывался слезами.
— Я понимаю. Понимаю, — всхлипывая, повторял старик, не сводя глаз с Сэла. — Так же сильно я любил ее мать. — Взгляд его стал отрешенным. — Когда она умерла, я испытал такую боль, словно сам Господь Бог рассек мою грудь и вырвал оттуда сердце.
Сэл больше не сдерживал слез. Он схватил протянутую к нему шишковатую руку Джо со вздувшимися венами и крепко сжал. «Прощальное пожатие руки из могилы».
— Марко, ты ведь смелый, сильный. — Рыдания мешали старику говорить.
Сэл поднял заплаканное, искаженное страданием лицо и, глядя прямо в глаза Джованни, произнес:
— Я не Марко, я — Сэл. И я трус.
Когда объявили номер Изабель, выступавшей одной из первых, молодые люди, заполнившие балкон третьего яруса — самые дешевые места под самым потолком зала — повскакали с мест. Они визжали от восторга, свистели и скандировали ее имя. Так было все время, пока она оставалась на сцене. Нечто подобное случалось и в прежние годы. На презентации конкурса «Грэмми» в 1982 году лидировал Майкл Джексон, в 1980-м — Кристофер Кросс, 1973, 1974 и 1976 годах — Стиви Уандер. Нынешний, судя по всему, станет годом Изабель. Еще не исполнив песни Сэла «Прикосновение незнакомки», включенной в номинацию лучшей песни года, она успела стать обладательницей двух призов: за лучший женский голос и лучшее исполнение рока и блюза среди женщин.
Ведущие трансляцию телевизионные комментаторы уже предсказывали Изабель победу и всемирное признание. Когда она вышла на середину сцены и запела, сидевшие на самых дорогих местах, стоимостью в двенадцать тысяч долларов, участники конкурса, продюсеры и распространитель аудиопродукции испытали что-то вроде электрического шока и от ее голоса, и от ее внешности, и от самого ее присутствия в зале. Это было первое выступление Изабель в Америке, и представители крупнейших фирм в музыкальной индустрии пришли в такой же восторг, как и молодежь на галерке. Раньше они видели только ее видеоклипы, но специалисты хорошо знают, что при искусной съемке и из ничего можно сделать конфетку, и никогда не придают видеоклипам серьезного значения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153