А Карл, этот чертов нацист, небось уже орудует там вместе с гестапо.
Когда Сэл усаживал Эрика в его красный «джип», тот вдруг вскинул голову и пробормотал:
— Старик, можешь ответить мне на один вопрос?
Сэл сел за руль.
— Поведу я.
— Можешь мне сказать, почему нацисты вторглись в Норвегию, а не в Швецию?
Сэл понятия не имел, что нацисты вторглись в Норвегию.
— Нет, не знаю.
Эрик покачал головой.
— Я тоже не знаю, старик. Знаю только, что шведские девицы гораздо стервознее норвежских.
— Постарайся уснуть, Эрик, — сказал Сэл, включая мотор.
— Ладно, — пробормотал Эрик, откинулся на сиденье и громко захрапел.
На полпути к Лос-Анджелесу их все-таки настиг обещанный синоптиками дождь. Сначала на ветровом стекле появилось несколько крупных капель, но потом, когда Сэлу с большим трудом удалось наконец натянуть крышу и обеспечить герметичность салона, небеса разверзлись. Он вовремя успел справиться, со всем этим, и теперь, закурив сигарету, смотрел, как обрушившийся на Джиламонстрскую пустыню ливень мгновенно уходит в выжженную солнцем, сухую почву. Такой же ливень был тогда, ночью в Нью-Орлеане, три года назад. Когда ему удалось бежать.
Право «обновить» пепельницу в собственной машине, несомненно, принадлежало хозяину, считал Сэл, поэтому он отогнул уголок откидного верха машины и выбросил окурок наружу. Этого оказалось достаточно, чтобы его брюки промокли до нитки. В следующую минуту небо расколола от края до края зловещая молния, осветив на мгновенье пустыню, и оглушительный раскат грома сотряс «джип» подобно звуковому торнадо.
— Дай Бог отсюда выбраться, — произнес Сэл, снова включая мотор. Эрик скатился с сиденья на дно машины и, свернувшись калачиком, хрюкал, как настоящий поросенок.
По мере приближения к Лос-Анджелесу дождь не утихал, а расходился все сильнее. Видимость стала настолько скверной, что пришлось снизить скорость до двадцати пяти миль в час, чтобы на совершенно пустом шоссе не съехать на обочину. Сидя за рулем, в полном одиночестве, изолированный от всего мира и физически и морально измученный, Сэл вспомнил дождливый день в Мюнхене, спустя несколько недель после выпуска их первой пластинки. Они с Изабель сидели в машине и ждали, когда вспыхнет зеленый свет. «Дворники» скользили по стеклу, сметая капли дождя с методичностью хорошо вымуштрованных немецких солдатиков. Изабель, по обыкновению, крутила ручку приемника, стараясь поймать какую-нибудь музыку.
— Бога ради, Изи, остановись, — взмолился он. — Я не выношу, когда ты так делаешь.
Она повернулась к нему и игриво толкнула в бок, поддразнивая:
— Это потому, Марко, что ты слишком стар для меня!
Некоторое время они молчали, наблюдая за снующими пешеходами. Тем временем в приемнике кончился какой-то старый шлягер и зазвучали вступительные аккорды новой песни. «Что это? — встрепенулся Сэл. — Что-то знакомое. Кто это? Кто автор музыки?» И тогда до него дошло, и он взглянул на Изабель, как раз в тот момент, когда и она поняла. Зазвучал ее голос.
Тогда они впервые услышали свою песню по радио. Изабель обняла Сэла, заплакала. Сэл рассмеялся, а потом они вместе то смеялись, то плакали, осыпая друг друга поцелуями в «мерседесе» на Леопольдштрассе в ожидании зеленого света. Тем временем рядом с ними остановился «фольксваген-гольф» с немецкой детворой, в котором радио было настроено на ту же волну. Дети весело смеялись, барабаня ладонями по приборной доске в такт музыке. Изи бурно изъявляла восторг, а Сэл опустил оконное стекло и, высунувшись под дождь, крикнул:
— Это наша песня. Мы ее исполняем!
Кто-то из ребятишек приглушил радио и крикнул:
— Вы спрашиваете, куда едет автобус?
И Сэл с Изабель снова весело рассмеялись. Потом вспыхнул зеленый свет, и машины, стоявшие позади, принялись сердито сигналить. А они все смеялись и никак не могли остановиться.
* * *
Сэл повернул на запад и включил «дворники» на самый высокий режим, потому что дождь уже превратился в непроницаемую завесу, настолько плотную, что в ней отражался свет передних фар. Время от времени по дороге попадались стоявшие на обочине автомобили, водители пережидали на обочине дождь, чтобы не рисковать. Но Сэл и раньше ездил по мокрым дорогам. В Нью-Орлеане редкий день выдавался без дождя. И так на протяжении всего года.
Он опять закурил, воспользовавшись зажигалкой на приборной панели, и снова вспомнил тот день на Леогтольдштрассе, когда впервые услышал себя по радио. И тут же всплыло еще одно, дорогое его сердцу воспоминание. «Тропик Козерога» стал одним из самых популярных хитов в Германии и в странах Бенилюкса. Карл уже вел переговоры о продаже альбома во Франции и Швейцарии. Он организовал туда поездку для всей группы, и начиналась она, разумеется, с Парижа. С деньгами по-прежнему было туго, и Изабель, Карл, Эрик, оркестр и все остальные жили в небольшом двухэтажном отеле неподалеку от Люксембургского парка. Выступление прошло с огромным успехом — французы были без ума от поп-звезды, и после концерта поклонники провожали Изабель и Сэла до отеля, всячески изъявляя свой восторг, те уже не надеялись освободиться и спокойно вздохнуть. Позже открыли огромные окна и любовались рассветом, разливавшим свое золотое сияние по всему горизонту за Монпарнасом. Стоя на балконе, под одной простыней, они курили и наблюдали, как постепенно просыпается все вокруг. На противоположной стороне улицы мясник мыл свою лавку из садового шланга. По желобу стекала, окрашенная кровью, вода. Продавец цветов выставил пластмассовые ведра с цветами ярко-красными, бледно-желтыми, небесно-голубыми и белыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153