— Вот мы и приехали! — радостно воскликнула Изабель, когда машина, одолев подъездную дорожку, остановилась у отеля.
* * *
Образец архитектурного уродства 30-х годов отель «Беверли-Хиллз», выкрашенный в розовый цвет на фоне пышной зелени, напоминал пролитую на бильярдный стол жидкость от солнечных ожогов. Он был расположен среди холмов и каньонов, служа пристанищем для особ с доходом более трех миллионов долларов в год. Как ни старались архитекторы, он скорее походил на дорогой пансионат в Майами для пенсионеров, чем на отель в испанском стиле, характерном для Южной Калифорнии. Он был выстроен давно, и все здесь — и холл, и банкетные залы, и тесные, узкие номера — выглядело довольно убого. Обслуживающий персонал: садовники с букетами, музыканты с трубами, поставщики продуктов пользовались центральным входом, единственным в гостинице, и их постоянно можно было видеть в холле. Тем не менее, для тайного доступа в отель проституток все-таки изыскали способ, и салон в зале для игры в поло был самым популярным, «горячей» точкой гостиницы.
Сэл вышел из своего зеленовато-голубовато-розового бунгало в маленький, крытый патио в одном халате. В том самом халате цвета бордо, который Изи приобрела в магазине «Хэрродз» по случаю дня его рождения, вернее, по случаю рождения Марко Толедано, который, очевидно, умер сразу же после рождения, равно как и его имя.
Прозрачно-голубое южно-калифорнийское небо в любой момент могли затянуть тучи. Но за проведенные ими двадцать четыре часа в городе не упала ни единая капля дождя. Местное телевидение в сводках погоды в шутку предупреждало, что рано или поздно дождя все равно не миновать.
Сэл вернулся в бунгало. Лучшими номерами в отеле считались не номера в общепринятом смысле слова, а небольшие виллы, с удобными комнатами, кухоньками, патио и круглосуточным обслуживанием. Нисколько не походившие одно на другое, бунгало были связаны между собой тенистыми пальмовыми аллеями и окружены цветочными клумбами. Даже двух одинаковых отыскать было невозможно.
Среди горы тарелок на сервировочном столике Сэл отыскал оставшийся от завтрака пресловутый американский тост с застывшим жиром, совершенно невкусный, и стал с удовольствием грызть его, запивая сваренным в кофеварке кофе. «Как хорошо дома, — думал он, машинально глядя на телеэкран, где показывали какую-то дурацкую игру. — Почти дома». Конечно, здесь нет в меню его любимых блюд и к яйцам не подают «табаско», приходится заказывать его специально, а главное — в отеле мало чернокожих. Будь их побольше, Сэл чувствовал бы себя куда уютней.
Он понимает, когда к нему обращаются по-английски, а не обращаются — не считает это для себя унизительным. Два с половиной года он не был в старых, добрых Соединенных Штатах Америки и вот наконец вернулся. Разве это не здорово, черт побери? Он откинулся на спинку широкой кровати и взял одну из сдвоенных полос «Лос-Анджелес тайме», разбросанных на плюшевом покрывале. Видимо, Изи читала газету перед тем, как отправиться с Карлом на многочисленные интервью. Первая полоса пестрела сообщениями о программе открывающегося на следующий день конкурса «Грэмми». По поводу Изабель развернулась ожесточенная полемика: станет ли она обладательницей призов по всем номинациям, как в свое время Майкл Джексон, или получит всего несколько, как Трэси Чемпен, недавно. Похоже, Изабель в числе претендентов по всем номинациям — «Лучшая исполнительница поп-песен среди женщин»; «Лучшая исполнительница рока и блюза»; «Лучший альбом года»; «Лучшая пластинка года»; «Новая звезда». Ее альбом «Тропик Козерога», помимо всего прочего, претендует на приз за лучшее оформление футляра для альбома.
Критики из «Тайме» сошлись на том, что Изабель завоюет все призы до единого, и, как ни странно, не огорчались по этому поводу. Таинственная Изабель буквально заворожила весь мир.
Прошлой ночью они обсуждали вопрос о том, кому получать приз «Грэмми» за лучшую песню, если он будет присужден Марко. Сэл не хотел стоять на помосте в свете рапиров перед пятьюдесятью миллионами зрителей. Пусть приз в этом случае получает она.
— Но это будет выглядеть странно, — горячилась Изабель. — Просто глупо.
— Вовсе нет, детка. Сплошь и рядом по поручению призера приз получает кто-то другой.
— Но ведь ты сядешь рядом со мной, и жюри конкурса это будет известно.
— Да, это верно, — мягко возражал Сэл, — но, по общему мнению, ты завоюешь все семь призов. И каждое твое появление на сцене ничего, кроме удовольствия, не принесет. Понимаешь, что я имею в виду?
Изабель вдруг резко села в постели и, прищурившись, уставилась на него.
— Почему ты так боишься фотографироваться?
— Э, подожди минутку...
— Не иначе как у тебя есть жена и пяток детей, ты хочешь скрыть это от меня?
— Из...
— А может, целая куча женщин...
— Это не...
— ...в каждом американском городе!
— Нет, Изи, верь мне!
Еще в Канаде, впервые сменив имя, Сэл решил никогда и никому не открывать своей тайны. И теперь, встретив и полюбив Изабель, особенно остро осознавал, сколь неприглядна его прошлая жизнь. Нет, он не может ей открыть правды, так что лучше ему и впредь оставаться Марко Толедано. Она уважала его, как никто на свете, а именно уважения ему больше всего и недоставало в жизни. Даже на минуту она не должна усомниться в его порядочности. Он не вправе взваливать на ее плечи бремя собственных переживаний. Правда может ей причинить только боль.
Сэл стоял под горячим напористым душем, потом надел шерстяной свитер, строгого покроя брюки, свободный блейзер и вышел из бунгало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153