Как только дверца вертолета распахнулась, толпа репортеров, фотографов и телеоператоров хлынула вперед. Пытаясь преодолеть преграду, которую представляли для них силы безопасности, они не стеснялись в средствах для достижения цели. Губы Такера изогнулись в кривой улыбке, вызванной алчностью его коллег.
Не вытаскивая рук из карманов потертых джинсов, он сделал несколько неторопливых шагов вперед, чтобы было лучше видно. Затем принял позу, напоминающую аиста, перенеся вес на одну ногу, при этом согнув другую, и стал наблюдать за развертывающимся на его глазах цирком.
Когда президент вышел из вертолета, со всех сторон незамедлительно послышались щелчки и жужжание камер. Не обращая на них внимания, Такер впился глазами в Хэнка Уэйкфилда.
На первый взгляд президент выглядел как любой другой успешный бизнесмен, возглавляющий собственное дело. Одет со вкусом: сшитый на заказ строгий темный костюм безупречно сидел на его атлетической фигуре. Серебряные нити в волосах придавали ему изысканный вид, а в его лице было достаточно сдержанности, что, несомненно, отличало его от кинозвезды.
Лично сам Такер признавал, что Генри Эндрю Уэйкфилд выглядит так, как и должен выглядеть настоящий президент. Более того, в нем было нечто такое, что не поддавалось объяснению – какая-то внутренняя сила и магнетизм, которые невольно побуждали людей обращаться к нему в трудные минуты, словно он один знал ответы на все вопросы. И это доказал высокий рейтинг Уэйкфилда на избирательных участках, где ему выразили полное доверие.
Уэйкфилд бросил взгляд на журналистов.
– Спорим, что он не подойдет к нам? – сердито проворчал стоящий неподалеку от Такера корреспондент из агентства Ассошиэйтед Пресс Фил Эйкинс.
– С чего ты взял? – взглянул на него с любопытством Такер.
– Потому что он посмотрел на нас, – пробормотал Эйкинс, никогда не терявший президента из поля зрения. – Когда он так делает, то практически никогда не отвечает на наши вопросы, предоставляя нам самим делать выводы по языку его жестов или выражению лица. Ну, ты знаешь, что-нибудь вроде: «Сегодня президент выглядел уверенным или казался озабоченным или утомленным». Выбирай!
Такер сочувственно улыбнулся:
– В таком случае тебе лучше обойтись фразой «без комментариев».
– Не учи ученого, – пробурчал в ответ корреспондент.
Президент повернулся к открытой дверце вертолета. Едва заметная улыбка тронула его губы, когда оттуда вышла Джоселин. Увидев ее, Фил Эйкинс с усмешкой взглянул на Такера.
– Ну конечно, и Джоселин тут как тут, – обрадовался Эйкинс. – Теперь можно расслабиться – написать о ней гораздо проще. Любое эксклюзивное сообщение о дочери президента всегда на вес золота.
Такер перевел взгляд на дочь президента. Джоселин Уэйкфилд была довольно высокая, всего лишь на три дюйма ниже отца, рост которого составлял ни много ни мало шесть футов. При этом она казалась чересчур худой, однако Такер, который видел достаточно много ее фотографий, понимал, что под строгим деловым костюмом скрывается красивое тело. Ярко-синий цвет костюма «первой дочери Америки» прекрасно сочетался с ее светлой кожей и великолепными рыжими волосами, натуральный оттенок которых не смог бы воспроизвести ни один парикмахер в мире.
За последние три года Такер видел Джоселин Уэйкфилд десятки раз, но всегда, как и теперь, на расстоянии. Ее одежда и прически менялись в зависимости от случая, но во что бы ни была одета Джоселин и как бы ни были уложены ее волосы, во всем чувствовался вкус, элегантность и природное обаяние. Ее нельзя было заподозрить в наигранной серьезности, ложной скромности или скрытности. Голова дочери президента всегда была приподнята, а улыбка – теплой и дружелюбной, благодаря чему Джоселин казалась открытой. Для многих американцев интриги, фальшь и Джоселин Уэйкфилд были несовместимыми понятиями.
– Эффектная женщина, правда? – высказался Фил, заметив, как внимательно Такер изучает Джоселин. – По-моему, она одна из тех женщин, которую хочется привести домой и познакомить с мамой.
Несколько секунд Такер смотрел на Джоселин не как журналист, а как мужчина, пробежав глазами по ее лицу и фигуре. Вытащив руку из кармана джинсов, он задумчиво почесал затылок:
– Не знаю. Откровенно говоря, мне трудно представить ее в кухне на ферме моей мамы в Канзасе.
Президент что-то сказал дочери. В ответ она кивнула, а на ее лице появилась кривая улыбка. Затем они вместе встали у вертолета. Джоселин – позади отца на полшага, чтобы не загораживать главу государства от камер. На солнце ее голова казалась огненно-рыжей, глянец ее волос излучал ярко-красный свет.
Обратив на это внимание, Такер не удержался и вслух заметил:
– Должно быть, у человека с такими волосами взрывной характер.
Фил пожал плечами:
– Даже если это так, я ничего такого о Джоселин Уэйкфилд не слышал.
То же самое мог сказать о дочери президента и Такер, но в отличие от Эйкинса он никогда за ней не следил. В основном потому, что ее персона представляла мало интереса для его колонки.
Как только президент сделал несколько шагов в направлении журналистов, они наперебой стали выкрикивать вопросы, протягивая микрофоны в надежде записать его ответ. Уэйкфилд покачал головой и коснулся рукой уха, показывая, что он не слышит их из-за шума вертолета, который уже снова был готов набрать высоту. Но это не остановило шквал обрушившихся на президента вопросов.
– Как вы прокомментируете борьбу за место в сенате Огайо?
– Ван Хорн может лишиться должности в Скрантоне?
– Опросы общественного мнения показывают, что вы могли бы получить только два места в палате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78