Правая рука человека закоченела, кулак был сжат и не разжимался. Лука удвоил усилия… Наконец пальцы правой руки разомкнулись, и пачка скомканных бумажных листков выпала к ногам наклонившегося Луки. Человек раскрыл глаза.
– Спасибо, – слабым голосом произнес он. – Дайте мне во что-нибудь одеться.
Лука пошел в комнату достать человеку одежду. Пока он снимал с гвоздей, вбитых в стену, старые штаны и рубаху, он вкратце рассказал Аннушке о странном голом человеке.
– Самовар ставь, самовар, – заторопила Луку Аннушка. – Гляди-ка, дело какое… Как еще до смерти не замерз… Вот оказия…
Лука вздувал у печки самовар. Человек дрожащими руками надевал на себя штаны и рубаху, вздыхая и всхлипывая. Лука поднял с полу валявшийся комок и подал человеку.
– Документы-то возьми.
Человек взял их плохо сгибавшимися пальцами, сунул в карман штанов и кряхтя взлез на табуретку. Лука наставил трубу на самовар и принялся разглядывать сидевшего человека. Седые волосы его были взлохмачены и местами смерзлись. По грязному бритому лицу полосами текли струйки воды. Мутные глаза тяжело двигались под нависшими отечными веками. Человек дрожал и постукивал пятками об пол. Луке стало жалко человека.
– Что, в озноб бросило? Надевай-ка мой тулупчик, он согреет… Да в комнату пройди, ничего, там у меня хозяйка… А самовар сей минут поспеет. Напьешься тепленького, спать уложу.
– Спасибо.
Человек надел тулупчик Луки и, нагнувшись, прошел из кухоньки в большую комнату, где лежала Аннушка.
– Да что же это с вами случилось такое? – любопытно спросила она у человека, который, однако, не сразу ответил на вопрос.
Он упер свои мутные глаза на рупор радио, стоящий на столе. Тяжело передвигая ноги, он подошел к радио поближе и потрогал рычажок, что-то проворчал себе под нос, потом заговорил, отвечая на вопрос Аннушки.
– На меня напали какие-то хулиганы… Затащили в поле, раздели догола, бросили в снег… Только я, сейчас не знаю как, удостоверения спас. Зажал их в кулак, так и спас… Застыл… Очнулся – один в поле. На ваш огонек побрел… и вот…
Человек присел к столу и стал рассматривать устройство стоявшего радио. Лука принес кипящий самовар и стал заваривать чай.
– Да ты чего на радио воззрился? Это мой сын Мишутка наорудовал. На «Красном химике» помощником мастера… Пей горячий. Bезет мне сегодня на нежданных гостей.
– А неожиданные гости… вроде татарина? Как это говорится по-русски? – подмигивая своими мутными глазами, сказал человек, но потом перевел разговор на другое. – На «Красном химике»? На том, что рядом?
– Он самый… Да тебя-то как звать?
Человек отхлебнул из чашки, будто ожегся и подул на кипяток.
– Звать-то меня?.. Миронов… Иван Петрович… Сыром торгую…
Лука налил еще две чашки чая.
– Ну-ка, хозяйка, садись! – Потом кивнул головой человеку. – Говоришь, ограбили?
– Ограбили… Только что получил из седьмого кооператива партию сыра… Еще к товарищу надо было зайти, он в слободке у вас тут живет.
– Грехи, – вздохнула Аннушка, – здесь не вывелись… Да и место глухое.
– Автобус с лета пойдет, – оторвался Лука от чаепития.
– А ваша фамилия – Зубов? – почти шепотом спросил его человек.
– Зубов, Лука Василич… А что? – отозвался Лука, снова наливая чашки.
Человек посмотрел на Луку, но не в глаза, а как-то выше, в лоб ему, словно чего боялся.
– Да я слышал о вашем сыне… Он учится в техникуме с моим сынишкой… У меня тоже есть сын… Музыкой и радио увлекается. Так он говорил, что вашего Мишутку все очень хвалят… Да и я сейчас вижу… Посмотрите, этот радиоаппарат сделан мастерски… Я немного знаю толк в этих вещах.
– А я-то не очень силен, – сознался Лука. – На меня Мишутка сердится, что плохо смыслю в этих волнах, кристаллах да проволоках… Длинные да короткие… волны эти самые… А вот тут у него штуковина вставлена, будто что ни на есть крохотную волну и то поймает.
Набухшие веки человека приподнялись над его мутными глазами и на секунду вспыхнули. Лука поймал этот взгляд.
– Хорош мальчик? А все – наука.
– Я понимаю, понимаю… – закивал головой человек и, не отрываясь, смотрел на радиоприбор Мишутки.
Под окном залаяла собака.
– Кого еще несет? – заглянул Лука в оконце. – Эка темь, ни зги не видать… Пойти посмотреть… Может, Никита заявился?.. Да ведь уж ночь на дворе.
Лука вышел в сени. Собака жалась у крылечка и лаяла в темноту. Он посмотрел с крылечка в палисадник. Никого не было видно. Тогда Лука повернулся и взялся за скобу двери в кухню. Но дверь распахнулась сама. В сенцы из кухни шагнул Иван Петрович.
– Чего тебе? – выговорил Лука.
Иван Петрович ничего не ответил и оттолкнул Луку в сторону. Лука вытянул руку и схватил Ивана Петровича за голову. Иван Петрович спрыгнул с крылечка и исчез в темноте.
– Вот так черт, – поежился Лука и прислушался. Из домика его звал встревоженный голос жены. Он вбежал в комнату. Аннушка сидела на постели и показывала рукой вперед.
– Где он?
Лука развел локти.
– Сумасшедший… убежал.
Аннушка торопливо говорила:
– А он сейчас из Мишуткина радио какую-то катушку вывинтил, в карман спрятал и за тобой следом.
Тут она внезапно вскрикнула и с ужасом посмотрела на руку мужа. Лука посмотрел тоже.
У него в руках был мокрый лохматый парик.

IX. ГОЛОВНАЯ БОЛЬ

Илона, закутавшись в расписную заграничную шаль, сидела у пылавшего камина и задумчиво смотрела, как на поленьях от жара скручивалась сухая береста. Потом белая березовая шелуха вспыхивала, и в комнате по стенам начинали бегать новые отсветы.
Илона отложила недочитанную книгу и потянулась к стоявшему на круглом столике звонку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41