Но те дни давно уже в прошлом. Да и его сердечное к ней отношение существовало лишь в ее воображении… Не надо об этом думать, твердо сказала себе Дороти.
— Я просто немного простыла, ничего страшного.
— Тебе не надо бы стоять тут, на сквозняке. Он мягко приобнял ее за плечи и провел в кухню. Дороти настолько опешила, что даже не стала сопротивляться. Да и как бы она сопротивлялась? Стряхнула бы его руки, сказала бы гордо: «Нет, я буду стоять на сквозняке»?!
Дункан усадил ее за стол, а сам взял с плиты чайник и наполнил его водой.
— Ты сиди, — распорядился он по-хозяйски. — А я приготовлю нам чаю.
Сиди! — возмутилась про себя Дороти. И это в ее собственном доме! Да как он смеет здесь распоряжаться?! И с чего это решил, что ей вообще хочется находиться с ним в одной комнате, не говоря уж о том, чтобы сидеть за одним столом и пить чай?! И тем не менее… тем не менее все это очень живо напоминало ей о тех днях, когда у них с Дунканом были теплые дружеские отношения, почти как у брата сестрой… или как у людей, которым легко и приятно быть вместе. Нет, решительно оборвала себя Дороти. Ничего у них не было. Ничего. Ей просто казалось, что что-то было.
Погруженная в свои мысли, Дороти не сразу сообразила, что Дункан достал из шкафчика две большие чашки и поставил их на стол. Чайник уже закипал. Дороти совсем не хотелось распивать с ним чай. Она лихорадочно соображала, пытаясь придумать, как бы его полюбезнее выпроводить.
— Так, где тут чай? — пробормотал Дункан себе под нос и открыл очередной шкафчик. Дороти в ужасе замерла, когда он снял с полки глиняную фигурку А довольно-таки страшненького поросенка. — Ты его сохранила?!
Дороти так и не, поняла, как он это произнес — с удовольствием или презрением? Но то, что он был удивлен, это точно.
— Когда я только сюда переехала, то собиралась отдать его настоятелю местной церкви для благотворительного базара. Но потом подумала, что святой отец его испугается.
Дороти очень старалась, чтобы ее голос звучал как можно более беспечно. Но в душе проклинала себя за свою глупую сентиментальность — за то, что не только сохранила этого проклятого поросенка, но еще и держала его на виду, так что Дункан его увидел. Впрочем, ей и в голову не могло прийти, что Дункан столь бесцеремонно войдет к ней в дом и станет хозяйничать на ее кухне.
— Я помню, как выиграл его для тебя в тире луна-парка, — тихо продолжил Дункан. — Можно было взять поросенка или рыбку. Я думал, тебе захочется взять рыбку. Ты ведь сама говорила, что она тебе очень нравится.
— Да. Но рыбка осталась всего одна, а тот малыш так хотел, чтобы она досталась ему. Я это видела по его глазам.
— Да, — Дункан очень серьезно кивнул, — ты всегда была доброй и чуткой, сначала думала о других и только потом — о себе.
От этих слов Дороти почему-то почувствовала себя слабой и очень ранимой. И ей это совсем не понравилось.
— Тогда я была ребенком, — быстро проговорила она. — Со временем люди меняются.
— Кое-кто меняется, да.
Голос Дункана по-прежнему оставался очень серьезным, а взгляд — пристальным и внимательным. Дороти даже стало слегка неуютно под этим напряженным, испытующим взглядом. Дункан как будто пытался решить для себя, изменилась она или нет. Ну что ж, если он думает, что она осталась той сентиментальной девчонкой, которую когда-то водил в луна-парк…
— Приходится меняться, — добавила Дороти. — Если хочешь спокойно жить.
Она почувствовала, что краснеет. Оставалось только надеяться, что Дункан не понял. Не расслышал, с какой предательской горечью прозвучали ее слова.
Похоже, он действительно ничего не заметил.
— Ты по-прежнему пьешь чай без сахара? — спросил он.
Дороти лишь молча кивнула, наблюдая за тем, как Дункан наливает в чашки кипяток и опускает туда пакетики с чаем. Потом он сел за стол напротив Дороти и пододвинул ей чашку. — Я действительно хочу перед тобой извиниться. Сегодня утром, когда я пришел к вам в офис, то невольно подслу<шал твой разговор с той женщиной, твоим партнером. Слышал, что ты говорила ей про Форбса. Я должен был раньше понять… Знаю ведь: ты — не из тех женщин, которые…
— Которые что? — с вызовом перебила его Дороти. — Которые в глазах мужчин желанны и привлекательны?..
Она умолкла, прикусив губу от досады. Господи, что с ней творится?! Ведь она только что сама признала, насколько уязвима и беспомощна перед этим человеком. Дороти настороженно молчала, ждала, что Дункан обязательно заострит внимание на ее словах, но тот резко проговорил:
— Все правильно. Я это заслужил.
Дункан снова пожал плечами, и у Дороти заныло сердце. Этот жест был настолько знакомым, настолько родным… У нее слегка закружилась голова, как бывает, когда выпьешь залпом бокал шампанского. За десять лет Дункан, конечно же, изменился, повзрослел, возмужал. Но он всегда был таким, каким в представлениях Дороти и должен быть настоящий мужчина. Высокий, крепкого телосложения, подтянутый и мускулистый. Дороти помнила, как однажды — ей тогда было четырнадцать лет… или уже пятнадцать? — гуляла по саду дедушки Джорджа и подошла к пруду в самом дальнем конце участка. Дункан, голый по пояс, стоял по колено в воде и срезал водоросли, которые грозили задушить лилии. Она тогда долго, прячась за деревом, любовалась Дунканом.
Дороти помнила все это очень живо — как будто это было только вчера, а не десять лет назад. Она помнила сладостное томление и щемящую нежность, которую испытывала, украдкой глядя на Дункана. На его дочерна загорелой коже искрились капельки воды. Под кожей переливались тугие мускулы. Черные волоски у него на животе уходили дорожкой под пояс джинсов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46