Охотники были в восторге и от напитка, и от легенды, и от оказанного им приема. Интересно, подумала Агнес, захочет ли Гордон продолжать традицию охотничьих сборов? Вполне возможно, коль скоро он собирается породниться с аристократической линией и подарить своему сыну ко дню его рождения титул графа.
Вопреки сложившемуся мнению, Агнес не страдала снобизмом и в душе восхищалась талантами и успехами Гордона. Если у нее и были сомнения по поводу предстоящего брака, то они не имели ничего общего с тем, что он вырос в трущобах Плимута, а она все свое детство и юность провела на полном обеспечении в родовом поместье.
Девушка взглянула на часы: уже десять. Гордон сказал, что придет в двенадцать. Одновременно должен появиться Рональд. То, что Гордон пригласил их семейного адвоката, означало серьезность его намерений.
Бедняга Рональд!.. Он так и не научился вести дела с такими прожженными дельцами, как Гордон, а потому, по-видимому, был обречен оставаться до конца жизни в должности скромного сельского адвоката. Агнес подозревала даже, что Рональд боится Гордона и прячет свой страх за чопорностью и формализмом, более приличествующими старой деве или пятидесятилетнему старцу, нежели двадцатишестилетнему молодому человеку в расцвете сил и возможностей.
:
Как и Агнес, Рональд был взращен в атмосфере уходящих традиций и едва ли не с колыбели знал, что будет адвокатом Рокуэллов. Детьми они дружили, а в старших классах школы Агнес показалось, что она влюблена в него. Но вскоре настали тяжелые времена, и неспособность Рональда помочь ей, слабохарактерность и прямо-таки женская склонность к меланхолии проявились в нем настолько явственно, что девушка быстро забыла о своих чувствах. Она по-прежнему хорошо относилась к нему как к любому из служащих поместья, за благосостояние и будущность которых отвечала. Тем не менее слух о ее симпатии к молодому адвокату прошел по поселку и, судя по всему, продолжал жить, хотя ни она, ни Рональд не питали никаких иллюзий относительно друг друга.
Агнес решила принять Гордона не в библиотеке деда, как обычно, а в крохотном салоне, выходящем окнами на север. На протяжении трех веков эта комната принадлежала хозяйкам Спрингхолла. Ныне она пустовала, о чем свидетельствовал толстый слой пыли на старинном французском секретере. Агнес провела по нему пальцем, открывая взору изящную инкрустацию из цветного дерева. Секретер некогда составлял часть приданого Анны, второй по счету французской невесты в роду Рокуэллов, чей портрет присутствовал среди других в галерее. Это была робкая, пугливая четырнадцатилетняя девочка, которая умерла через год после свадьбы при родах.
В сыром, промозглом воздухе комнаты ощущался запах затхлости и тления. Агнес увидела в окно подъезжающую к парадному подъезду машину Гордона, и ее охватила дрожь.
Гордон приехал сегодня не на «роллс-ройсе», а на «астон-мартине», сливовая окраска которого отлично гармонировала с его синим костюмом.
Его упругая походка и надменно вздернутая голова свидетельствовали о стопроцентной уверенности в себе, а на лице нельзя было прочесть даже намека на сомнение. Агнес со смешком подумала, что случайный приезжий, возможно, решил бы, что это Гордон здесь хозяин, а она — его гостья.
Прислуга в доме пунктуально придерживалась порядков, господствовавших еще при Тимоти Рокуэлле. Престарелый Эндрю Стентон, в прошлом денщик деда, а после его отставки — дворецкий, был очень недоволен тем, что Гордон после смерти Тимоти завел манеру приходить к хозяйке без уведомления.
Напротив окна, выделяясь на фоне выцветших шелковых обоев, располагался туалетный столик, украшенный позолоченными цветами, над ним висело резное зеркало.
И в зеркале этом Агнес с беспощадной ясностью увидела самое себя: не то чтобы совершенная уродина, но и определенно не из тех красавиц, с которыми постоянно видели Гордона.
Она не замечала, что у нее правильные черты лица, на удивление черные и густые ресницы вокруг ясных серых глаз и белоснежная кожа, идеально смотревшаяся на фоне вымытого дождем блеклого неба Британии. Девушка видела одну лишь бледность размытых красок, разительно контрастировавшую с броской красотой сестры-итальянки.
В старших классах Агнес, подобно другим девочкам-подросткам, экспериментировала с косметикой, подражая моделям из женских журналов, но ей так и не понравился яркий макияж, и, став постарше, она в лучшем случае подводила губы бледно-розовой помадой.
На прошлое Рождество, во время их последней встречи, Джейн пыталась затащить ее в косметический салон. Она убеждала подругу, что теперь стало модно использовать пастельные тона, которые пойдут Агнес куда больше ярких красок, столь обожаемых молоденькими девчонками и жгучими брюнетками наподобие Сьюзен. Но девушка отказалась — в немалой степени из-за нежелания выслушивать колкие комментарии сестры по поводу ее, Агнес, неумелого кокетства.
Были, правда, еще светлые длинные густые волосы, но Агнес не считала, что они ее украшают, и на протяжении всей своей жизни безжалостно заплетала в тугие косы и свивала в два аккуратных кольца, ниспадавших на хрупкие плечи…
Дверь внезапно отворилась, и без стука вошел Гордон. Девушка метнулась от зеркала и, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями, хрипло сказала:
— Я думала, что Стентон доложит о тебе.
Гордон чуть нахмурился и холодно заметил:
— Раньше мы обходились без этого, и тебя это не смущало. Я собираюсь стать членом семейства Рокуэллов и вправе чувствовать себя здесь по-домашнему.
Агнес от волнения ощутила слабость в ногах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47