Санаторий, массивное каменное строение, занимал угол одной опрятной улочки в малонаселенном городском квартале.
Напротив высился старинный дворец графини Заградки; его всегда зашторенные окна усиливали болезненное впечатление от мертвенно спокойной улицы.
Редко кто ходил по ней, вход в санаторий – а заведение посещали весьма часто – находился с другой стороны, рядом с цветниками; у дверей – два старых каштана.
Мартин Шляйден любил одиночество, и сад с похожим на ковер газоном, скрипучими креслами на колесиках, капризными больными, скучным фонтаном и дурацкими стеклянными шарами внушал ему отвращение.
Его влекли тихая улочка и древний дворец с темными решетчатыми окнами. Что там внутри?
Старинные выцветшие гобелены, зачехленная мебель, закутанные люстры? Старуха с седыми кустистыми бровями и жесткими суровыми чертами лица, давно забытая и жизнью и смертью?
Ежедневно Мартин прохаживался вдоль дворца.
На таких улицах, чтобы разминуться, приходилось прижиматься вплотную к стенам домов.
Мартин Шляйден с его размеренной походкой, характерной для человека, проведшего долгое время в тропиках, не нарушал общего настроения улицы: они так подходили друг к другу, эти две бесконечно далекие формы бытия.
Наступила жара; три дня подряд он встречал на своем одиноком пути, какого-то старика с гипсовым бюстом в руках.
Один и тот же бюст с ничем не примечательным бюргерским лицом.
На этот раз они столкнулись – старик был так неловок.
Бюст наклонился и стал медленно падать. Все падает медленно, только люди, у которых нет времени для созерцания, этого не замечают.
Гипсовая голова разбилась – и из белых осколков вытек кровоточащий человеческий мозг.
Мартин Шляйден смотрел на него не мигая, он весь как-то вытянулся и побелел.
Поднял руки и спрятал лицо в ладони.
Со стоном рухнул на землю…
Профессор и два ассистента случайно видели случившееся из окна.
Больной лежал в лаборатории. Он был без сознания и полностью парализован.
Через полчаса наступила смерть.
Пастор был вызван в санаторий телеграммой и теперь, утирая слезы, стоял перед ученым мужем.
– Ну как же это, господин профессор? И так быстро?
– Это следовало предвидеть, любезный пастор, – сказал ученый. – Что касается наших лечебных методов, то здесь мы строго придерживаемся опыта, накопленного медициной в течение многих лет, но если сам пациент не следует нашим предписаниям, то тут все наше искусство бессильно.
– А тот человек с бюстом, кто он? – прервал его пастор.
– Ну, это к делу не относится, разбираться в такой ерунде у меня нет ни времени, ни желания. С вашего разрешения я продолжу.
Здесь, в этом кабинете, я неоднократно и самым убедительным образом предписывал вашему брату полнейшее воздержание от каких-либо волнений. Предписывал как специалист! Ваш брат не пожелал следовать советам медика. Все это меня потрясло до глубины души, любезный друг, но согласитесь: неукоснительное соблюдение рекомендаций лечащего врача было и остается самым главным. Я лично был свидетелем этого несчастного случая.
Больной в чрезвычайном возбуждении хватается руками за голову и, пошатнувшись, падает на землю. Разумеется, тут уже никакое медицинское вмешательство не поможет. Предсказать результат вскрытия я могу хоть сейчас: крайняя недостаточность кровоснабжения коры головного мозга вследствие диффузного склероза серой мозговой ткани. А теперь успокойтесь, любезный, вдумайтесь лучше в пословицу: как постелешь, так и ляжешь.
Звучит сурово, но вы же знаете, что истина требует от своих последователей мужества.



1 2