Лицо Мейв излучало какой-то свет и дышало покоем. Она была похожа на Мадонну. А такого любящего отца, как Седрик, еще не видывал белый свет. С легкой грустью подсматривала Роза за чужим счастьем. Ее сердце исходило печалью. Подобного счастья – увы! – у нее никогда не будет.
* * *
После всех потрясений и радостного исхода родов, они опустились в парадный зал. Джанет принесла из кухни еды. В замке было тихо, лишь иногда просторы залов оглашались детским плачем.
– Что за чудо! Близнецы! – произнесла Джанет. – Как я сразу не догадалась! Слишком ведь большой для одного ребенка был у Мейв живот. За ними сейчас нужен глаз да глаз. Когда дети маленькие, они легко простужаются.
– Вряд ли Джайлс и Роза родились слабыми, – возразила будущая крестная мать детей.
– Если они будут похожи на тех, чьи имена носят, то наверняка вырастут сильными, добрыми и смелыми, – предположил их крестный отец.
Роза не смогла сдержать улыбку. После того как они с Гаретом оба стали свидетелями чуда рождения малышей, отношения между ними смягчились, и как бы разрушилась преграда.
Они остались одни. Гарет сказал:
– Сегодня утром мы выступаем.
– А что будет с Мейв и детьми? Она не в состоянии последовать за мужем!
– Я оставлю Седрика и еще нескольких рыцарей для охраны.
– Это хорошо.
Розе давно надо было бы удалиться в свою комнату, но спать ей не хотелось. Гарет, должно быть, испытывал то же самое. Он поднялся.
– Здесь очень душно, – сказал он. – Я ухожу к себе.
Роза смотрела ему вслед и думала, что это он задыхается от ее присутствия.
Гарет вдруг остановился и обернулся.
– Поедем кататься на лошадях, соловушко! Мне хочется побыть с тобой еще немного.
* * *
Ночь была тихой и ясной. Небо расцвечивалось тысячами серебряных звезд. Роза и Гарет скакали к болотам.
Роза испытывала какую-то неизъяснимую легкость. Ее распущенные волосы потоком струились по спине, словно невиданной красоты мантия.
С гордостью показывала она Гарету Браервуд – возделанные поля и те, которые сожгли шотландцы. Она увлекла его от болот в лес, где девочкой любила играть и охотиться.
Затем они выбрались на берег реки.
– Здесь неподалеку есть одна пещера, – махнула рукой в сторону скал Роза. – Бывало, я пряталась там от своих учителей, когда мне надоедали уроки.
Гарет засмеялся, представив шаловливую девочку, какой наверняка была Роза. «Впрочем, она и сейчас мастерица на всякие проказы», – подумал он.
– Перед тем как уехать к Векслерам, – продолжала Роза, – я спрятала на счастье кое-что в пещере, – она нахмурилась. – Я совсем об этом забыла! Только сейчас вспомнила.
– И что же это?
– Ты, наверное, решишь, что все это очень глупо!
– Мне бы хотелось взглянуть на пещеру, Роза.
Она с благодарностью посмотрела на Гарета.
Ей показалось, что пещера стала меньше, но это не пещера изменилась, просто девочка выросла, став взрослой.
Гарет согнулся, чтобы войти.
– Вот где, оказывается, ты пряталась от учителей!
Роза рассмеялась:
– Они старались воспитывать меня! Пожалуй, старались даже слишком! Но я оставалась испорченным ребенком, потому как не было у меня старшего брата, чтобы иногда давать мне тумаков для пущего воспитания.
– Если бы у тебя были братья, то не они воспитывали бы тебя, а, скорее всего, это ты бы их испортила! Ты, Роза, делаешь человека таковым, каким тебе хочется его видеть.
У Розы перехватило дыхание.
– Тебе не следовало бы говорить это мне, Гарет.
– Почему?
«Потому что мне всегда хотелось сделать так, чтобы ты меня полюбил», – про себя сказала Роза, но вслух произнести не решилась.
Чтобы избавиться от неловкого молчания, Гарет сменил тему разговора.
– Где же вещь, спрятанная тобою на счастье?
Роза смутилась.
– Это так… ерунда… пустяк… глупость.
– Почему бы тебе не показать ее мне? Ты можешь, конечно, всякое выкинуть, но глупость – никогда! – усмехнулся Гарет.
У стены пещеры был маленький выступ, похожий на полку. Роза отодвинула камень и, пошарив за ним рукой, нашла то, что спрятала в детстве. Эта вещь так и пролежала за камнем несколько лет.
– Это гобелен, – пояснила Роза, протягивая вещь Гарету. – Я долго училась ткать, но за все время выткала только один этот гобелен. Мне показалось, что задуманное у меня не получилось, и я решила никогда никому не показывать гобелен. Но вещь, однако, мне нравится. Ткачество – странное искусство. Ты не можешь видеть, что получается, пока не доведешь работу до конца. Руки создают, глаза не видят.
Гарет вышел из темной пещеры. Занималась заря. На востоке светлело. Он развернул гобелен и стал его рассматривать.
На ткани были изображены юная девушка и рыцарь в день свадьбы. Девушка – конечно, это была сама Роза – оказалась разряжена в золото и жемчуга. Она была сама, как драгоценность, и сияла от радости.
Гарет обратил внимание на рыцаря. Ему было интересно узнать, каким представляла себе будущего супруга Роза несколько лет тому назад.
Рыцарь был высок ростом и широк в плечах. Черты лица казались резкими и жесткими, но глаза смотрели очень мягко. И как то ни было смешно и глупо, но Гарет осознал, что в рыцаре, изображенном на гобелене, он отыскивает свои черты.
Он долго молчал – так долго, что Роза начала волноваться. Если бы Гарет стал смеяться над ее работой, она бы его поняла. Но он грустно рассматривал гобелен и молчал. Черты лица опечалились, пересеченный шрамом глаз прикрылся более обычного.
– Девическая мечта, – сказала Роза. – Я собиралась подарить гобелен Хью. С ним я была прмолвлена, но, закончив работу, я обнаружила, что рыцарь совсем не похож на Хью.
– Отчего же так получилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101