.. и избави от огня и меча...
– Аминь! – тихо и согласно пропели стоявшие у стены; выдавались детские и женские голоса.
Служился молебен о даровании победы над врагом. Гальшерт несколько раз перекрестился. Переводчик мистер Тулли пояснил, что служит архиепископ Иннокентий.
Коммодор и офицеры стояли твердо, как на вахте, решили ждать. Глаза после яркого солнца не сразу привыкали к потемкам, но уже могли рассмотреть молящихся.
С края две пожилых женщины, старик с детьми и худой белокурый подросток, стриженный в кружок, в длинной рубахе и ичигах, подальше видны лица и халаты тунгусов.
...Служба закончилась. Прихожане подходили к епископу, он крестил их. Гальшерт подошел под благословение и сказал, что в церкви находится командующий эскадрой и намерен говорить.
Епископ ушел переодеваться и появился без облачения в черной рясе. Он высок ростом, крепко сложен, в бороде, со свежим, энергичным лицом. Вид его приятен, тем более что Симпсон писал о нем как о храбром моряке.
Все поздоровались.
– Слушаю вас, – сказал Иннокентий.
– Мы рады видеть вас, ваше преосвященство, и познакомиться! – проговорил Эллиот. – Но по долгу службы я должен взять вас в плен.
Иннокентий засмеялся, улавливая солдатскую шутку.
– Зачем же я вам нужен, скажите мне на милость? Неужели у вас своих забот мало?
– Вы полагаете?
– В самом деле! К тому же я человек не военный; следовательно, пользы вам от меня нет, а будут большие хлопоты...
Эллиот шутливо нахмурился.
– Ведь меня надо кормить!
Епископ попал не в бровь, а в глаз, и все рассмеялись. Продовольствия на эскадре мало, это больное место у всех командиров кораблей.
– Так вы отказываетесь сдаться в плен, ваше преосвященство? Но в таком случае будет хуже, вам придется заплатить за свое освобождение.
– Чем же я могу вам платить? – настороженно ответил епископ.
– Как же быть? Впрочем, я могу все взять на себя. Ваше преосвященство должны нам предоставить выкуп – выпить с нами бокал вина за обедом на моем корабле, и только тогда мы отпустим вас.
– Что же делать, – сказал Иннокентий, – раз я в плену, то приходится подчиняться.
Иннокентий знал, что на судах эскадры находятся русские из экспедиции Путятина. Видимо, его приглашали не зря, обращались вполне почтительно, называя «райт ревендер», то есть ваше преосвященство. Он понимал, но говорил через переводчика, полагая, что неприлично выказывать знание языка как бы лишь для того, чтобы расположить в свою пользу.
– Мы просили бы вас, ваше преосвященство, осмотреть вместе с нами госпиталь и встретить доставленных нами больных соотечественников.
– Пойдемте, – сказал Иннокентий, – я покажу вам госпиталь. Доктора там нет, но с больными, видимо, отпускается и наш корабельный врач?
– Да, доктор Ковалевский, – сказал Стирлинг.
– Я не могу понять, почему такое неудобное место выбрано для госпиталя! – рассуждал, расхаживая по болоту, как по площадке для крикета, лейтенант Тронсон. – Тут сыро, это нездоровая низина. Как можно было тут строить это нелепое двухэтажное здание, когда вокруг столько отличных участков на возвышенностях.
«У нас, – подумал преосвященный, – дома для начальства строили на сухом, здоровом месте, а больницы – где попало».
С недоумением осмотрели пришельцы двойные двери, обитые оленьими шкурами. Внутренние помещения бедны, стены оклеены газетами, кое-где заметна плесень.
Пошли на пригорок, в двухэтажную казарму для казаков, сложенную из кедровых бревен. В нижнем – сплошные нары у стен. Верхний этаж разделен на маленькие комнаты с простой, но удобной мебелью, видно, предназначенные для офицеров. Мнения сошлись, что больных лучше поместить здесь.
На берегах горного потока росли ели, березы в свежей зелени, высочайшие тополя, с толстой глянцевитой листвой, на лужайках прекрасные фиалки, крупные синие колокольчики, желтые лютики.
– Азалии образуют пышные заросли по обе стороны потока, – говорил, зайдя в густую, цветущую зелень по горло, лейтенант Тронсон.
В домике епископа все обратили внимание на портрет. Иннокентий еще молод, зорко смотрит вдаль, держит в руках штурвал. Русую бороду треплет ветер. Чья это работа? Подпись по-английски. Кто? Эдвард Бельчер? Сэр Эдвард Бельчер? Англичане столпились у портрета, наклоняясь, читали собственноручную подпись известного моряка и путешественника.
Бельчер, Симпсон, Маккензи – достаточная рекомендация. Эллиот мрачно воодушевился. Он приглашал епископа из деловых соображений, но была и другая причина.
Он рад епископу. Эллиот сражался со всеми народами и всех бил. А Иннокентий проповедовал тем же народам на берегах того же Тихого океана. Какой прекрасный человек! Какое одновременное движение вперед!
– Дорогой мой! Едемте ко мне! – сказал Эллиот сердечно.
Иннокентий знал: не из маниловщины его приглашают.
– С командой корабля «Диана» мы поступаем сурово, – сказал коммодор на корабле, – но иначе нельзя. Мы не можем усиливать ваш гарнизон. Больных я отпускаю.
Эллиот засиделся в авантюристах лишний десяток лет. Он помнил старые добрые времена, когда умел брать за глотку и пристреливать врага, глядя ему в лицо.
Коммодор еще пропитан духом старой Ост-Индской компании. Он еще пригодится.
Эллиот сказал, что взяты в плен матросы с корабля «Охотск», один из них, немец Карл Люгер, сам назвался предателем.
– В Аяне они грабят, и мои матросы удивлены, что русские грабят русских.
Иннокентий знал, что не только грабят, но и показывают взявшим их в плен, где грабить. И американцы грабят.
Иннокентий озабочен и огорчен американцами еще более, чем противниками в войне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19