В это время на ближайших холмах показались передовые части конницы Меншикова.
Не приняв боя, но умышленно затянув переговоры, чтобы дать возможность королю уйти, Левенгаупт сдался.
Русским достался весь шведский обоз, двадцать восемь пушек, сто двадцать семь знамен и свыше шестнадцати тысяч пленных. Помимо пушек и знамен под Полтавой и Переволочной русские захватили у шведов 5400 кавалерийских и артиллерийских лошадей, 21630 ружей и карабинов, 220 пудов пороха, 32 840 шпаг и палашей, большое количество всякой воинской амуниции.
Был захвачен почти весь шведский обоз. Попала в руки русских и часть имущества Мазепы, стоимостью в 300 тысяч рублей.


Шведская инкурсия кончилась…

II

Еще до полтавской баталии Андрий Войнаровский предложил Мотре бежать с ним к русским. Мотря не захотела. Помимо жалости к гетману, который последнее время обращался с ней особенно нежно, ее удерживала боязнь плена, да и стыдилась она после стольких приключений показаться на глаза суровым родным.
Андрию не хотелось расстаться с ней. Слабовольный и нерешительный, стыдясь самого себя, он уже не пытался противиться течению событий, увлекавшему его за собой. Вместе с Мотрей он остался при гетмане, соединив с ним свою судьбу.
Во время переправы через Днепр оправившийся от испуга Мазепа предложил Мотре место в своей коляске.
Она смутилась. Ей показалось, что крестный подозревает ее тайно хранимую любовь к Андрию, и, чтобы не подавать лишнего повода, она согласилась, пересела к нему.
Андрий в своей коляске ехал сзади…
События последних дней он переживал мучительно. Полтавский бой, услышанные им проклятия Семена Палия, позорное бегство – все это так взволновало и потрясло его, что личные дела стали казаться мелкими, ничтожными…
«Убийца, предатель и кат народа» – эти слова батьки Палия сожгли, казалось, остаток уважения и доверия к гетману.
Смутные догадки подтверждались. Мазепа обманул и его и всех. Что, кроме чувства отвращения, мог теперь испытывать Андрий к дяде? Ему противно было искать сейчас объяснения с этим лживым человеком, он умышленно старался с ним не встречаться… Что еще мог сказать в свое оправдание гетман? Какую новую басню придумать?
Пришли к Войнаровскому и новые, более жуткие мысли о собственном позорном малодушии, которое привело его в ряды изменников. Андрий отгонял от себя эти мысли, они неотступно преследовали его…
Такая пытка становилась нестерпимой. Сердце содрогалось от ужаса и гнева. Чтобы немного забыться, ночью Андрий первый раз в жизни напился с казаками до потери сознания.
Мотря заметила и, полагая, что он сделал это из ревности к гетману, на одной из остановок подбежала к нему, шепнула:
– Я люблю тебя, Андрий! Разве ты не чуешь?
Войнаровский больно сжал ей руку.
– Тяжело мне, Мотря… душа горит…
– Ты не хочешь, чтоб я ехала с ним?
– Нет… другое… После узнаешь…

… Шесть суток томительно тянулась необозримая окутанная горячим маревом дикая степь.
Высокий, густой ковыль и травы давали приют множеству зверей и птиц, но не спасали людей от немилосердных, палящих лучей июльского солнца. Не хватало воды, кончились запасы продовольствия.
Беглецы двигались двумя отрядами. Мазепа со своим казацким конвоем ехал впереди, шведы следовали за ним в некотором отдалении.
Король, скрывая от приближенных боль растревоженной раны, старался всячески ободрять своих солдат, ел с ними овсянку, пробовал шутить, но все же в шведском лагере царило уныние. Непривычные к степному зною солдаты были угрюмы и злы.
Но Мазепа, казалось, не замечал неудобств. Раньше он не раз ходил здесь с войсками, знал все степные дороги, степные обычаи… Нахлынувшие воспоминания о прошедшей молодости и близость крестницы, сидевшей с ним рядом, наполнили старика чувством умиления.
Он сознавал, что возврата назад ему не будет, что затеянная игра бесславно проиграна, но, освободившись от гнетущего страха, старался всячески ободрить себя новыми планами… В конце концов много ли старику нужно? Отчизна от него отвернулась… Но была ли когда-нибудь эта казацкая страна, которой столько лет он управлял, его отчизной?
Забывая все хорошее, Мазепа припоминал десятки обид и огорчений, усиливал в себе злобное чувство к «москалям» и «хлопам»… Нет, он никогда не любил эту отчизну, он презирал ее… Досадно, конечно, что сорвалось задуманное дело и он не стал неограниченным владыкой этих глупцов. Жалко потерянных неисчислимых богатств, однако и с этим можно старику помириться… У него осталось еще золото, он купит превосходное имение и доживет остаток дней без хлопот, тихо и мирно.
Андрий и Мотря – единственные люди, к которым старик чувствовал привязанность, – ехали с ним… Они его не оставят, их ласки и заботы согреют его старость, она не будет одинока и печальна…
Догадывался ли Мазепа о любви Мотри к Андрию? Нет, он не догадывался, он знал все точно. Добрые люди, которые всегда найдутся при таких обстоятельствах, жалея гетмана, не преминули ему сообщить о тайных свиданиях крестницы с племянником. Мазепа сначала почувствовал нечто вроде уколов ревности, но вскоре успокоился и, по старой своей привычке, старался использовать чужую любовь с выгодой для себя… Ему было семьдесят лет, последняя вспышка страсти к Мотре угасла, связь давно прекратилась, он питал к крестнице лишь подобие отцовской нежности… Он в глубине души разрешал ей любить племянника. Мазепа до такой степени привык, стремясь к своей всегда корыстной и подлой цели, подчинять этой цели все чувства, что такое решение его не оскорбляло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73