Или сделать вид, будто вышел покурить. Да и в оконце неплохо понаблюдать за теми, кто подходит к подъезду…
А вот, кажется, и клиент топает тропинкой, озирается. Лица-то с эдакой высоты не разобрать… Да, вроде похож.
Быстрые шаги по ступеням…
Точно — он. Подошел к той самой двери, мимолетно оглянулся, тянется к звонку…
— Руки на затылок, — тихо приказал Стрелец и, спускаясь вниз, еще тише добавил: — Ну, здорово, Палермо!
* * *
Они крепко, по-мужски обнялись.
— Валерон! Откуда ты свалился, дружище?! — возрадовался нежданной встрече майор.
— Лучше не спрашивай, — хлопал тот его по плечу. — Ты, поговаривают, сменил десантуру на спецназ?
— Да, имеется такой факт в моей биографии. Пойдем, с матерью познакомлю, посидим, по пять капель опрокинем. Наших помянем… Ты уже знаешь о смерти Юльки, Сереги Зубко?..
— Слышал.
— Ну вот, брат… а сегодня и Клаву убили. Можно сказать: на моих глазах.
— И Клаву?! — опешил Барыкин. — Суки… Про Юру Клавина не знал, — и придержал товарища за локоть: — Нет, Палермо, посидим и помянем в другой раз — сейчас лучше поговорить без свидетелей.
Они поднялись на площадку к окну, закурили, и Валерка поведал о том, как благодаря отменным стрелковым навыкам и громким победам на соревнованиях попал в поле зрения спецслужб. Как сначала выполнял их несложные просьбы — например, пугнуть кого-то точным выстрелом в люстру через открытую форточку или легонько подранить в бедро; как потом эти просьбы трансформировались в четкие недвусмысленные приказы, и требовалось уже не продырявить мягкие ткани жертвы, а прострелить ей черепные кости или сердце. Как постепенно жизнь превратилась в бесконечную череду убийств и нелегальное существование под различными именами.
— Пару раз даже приходилось делать пластику лица, — грустно усмехнулся он, прикуривая новую сигарету. — Так что вряд ли ты узнал бы меня, повстречав на улице.
Павел почти не видел его в темноте, поэтому, поежившись от услышанного, поверил на слово и мрачным голосом спросил:
— А других вариантов не просчитывал?
— Я пошел на них работать по юной дурости. А потом вариантов уже не осталось, кроме двух — либо выполнять приказы, либо быть заштукатуренным.
— Каким?..
Валерон стрельнул глазами в силуэт приятеля и поправился:
— Замурованным в фундамент на какой-нибудь стройке. Ладно, будет обо мне. Сваливать тебе нужно, Палермо — кому-то из здешних боссов ты крепко насолил, — окончил невеселым выводом свой рассказ старый друг.
— Выходит, ты и меня должен был ухлопать?..
— Да, Паша. Полтора часа назад мне приказал убрать тебя один очень влиятельный тип — сподвижник и тайный советник господина губернатора,
— кивнул Барыкин.
Он сбил с сигареты пепел, сплюнул на пол и… улыбнулся. Белозеров не разглядел — почувствовал это:
— Но мы же когда-то давали клятву, помнишь? Наша милая Юлька неплохо тогда придумала!.. Могу ошибиться, но, кажется, это звучало так: «Клянусь никогда не предавать своих товарищей! Клянусь, что ни взглядом, ни словом, ни поступком не причиню друзьям своим вреда или подлости. Клянусь всегда служить им надежной опорой и верным союзником!»
— Да… что-то вроде этого, — вздохнув, подтвердил спецназовец.
— У меня и шрам на ладони остался от горящего бычка.
— И у меня… А Ганджубас!? Ты о Ганджубасе ничего не слышал?
— Нет, давно не слышал. Лет десять…
— Чем же грозит тебе невыполнение приказа? — сочувственно спросил Белозеров друга.
— Трудно сказать. Такого раньше не бывало.
— Я могу на некоторое время исчезнуть. Устроит?
— Если им не известно о нашем знакомстве — этот трюк поможет. В противном случае их удовлетворит только наличие трупа.
— С душе-евными людьми работаешь!.. — покачал головой майор.
— Ладно, как-нибудь выкручусь. А тебе на самом деле нужно испариться. И матери твоей, кстати, тоже. Вот, держи…
Он вложил в ладонь приятеля один из двух ключей.
— Запомни адрес: улица Вяземского, дом 42, квартира 14. Тихое местечко — вокруг одни хрущебы, а дальше дачный массив. Эту квартиру я купил и оформил на подставное лицо — о ее существовании не знает ни одна сволочь. Там спокойно отсидишься две-три недели, не привлекая особого внимания.
— Спасибо, брат.
— Это еще не все. Хрен его знает, что там случится завтра или через неделю. Короче говоря, в спальне стоит огромный такой, старый платяной шкаф. Если раздвинешь висящую на плечиках одежду и отодвинешь фанерный лист — увидишь встроенный в стену оружейный сейф. На пульте надо набрать восемь цифр — дату… тот день… В общем, когда я первый раз насмерть завалил человека. Надеюсь, ты не забыл…
— Да, помню. Хлебопёка. Это произошло…
— Не надо вслух, Паша. Все правильно — Хлебопёк стал первым в моем списке. В этом сейфе найдешь самое необходимое для войны, — он помолчал, отвернувшись к окну. Потом с непередаваемым отчаянием признался: — Господи, с каким бы я удовольствием сам перестрелял всю эту мразь, сидящую в кабинетах и пьющую нашу кровь!.. Да поздно теперь…
Они помолчали, сверкая в темноте огоньками сигарет.
— Послушай… — негромко произнес Палермо, — а прозвище, того типа, отдавшего приказ убрать меня, случаем не Роммель?
— Точно, — удивленно подтвердил Барыкин. — Откуда знаешь?
— Видишь ли… — не зная с чего начать, медлил майор. — Одним словом, нашелся смелый человек в области, обличенный, кстати, немалыми полномочиями и пожелавший вывести местную верхушку на чистую воду…
— О-о… — шепотом перебил Валерка, — гиблая затея. У этой, как ты выражаешься, «верхушки» и здесь все схвачено, и в соседних областях, и даже в Москве — в коридорах высшей власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81