Через неделю торгаш должен был выложить очередную двадцатку — не столь великие деньги по сегодняшним меркам, однако успешное начало процессу обогащения стартовало.
Спустя двое суток под вторым ларьком, хозяин которого — хохол Визглявых прославился неимоверной жадностью, бабахнуло самодельное взрывное устройство. Незатейливую штуковину из спичек, охотничьего пороха, проводов, батарейки и старого будильника собирал начитавшийся боевиков и детективов Палермо. Заряд он постарался рассчитать таким образом, чтобы не причинить вреда молоденькой продавщице. Говоря языком настоящих профессионалов: это была шумовая мина, доработанная обычным часовым механизмом. И грохнула эта мина так, что перепуганную, но целехонькую девчонку отпаивали валерьянкой врачи скорой помощи. А потом она наотрез отказалась вставать за прилавок, пока хозяин не уладит дела с бандитствующими «минерами». Других охотников заменить девицу в таких взрывоопасных условиях не сыскалось, и пришлось Визглявых идти на поклон к Бритому.
Третий ларек, обустроенный воедино с автобусной остановкой, «случайно» затопило. Палермо присматривался к нему пару дней, нарезая преогромные круги вокруг, пока в голову не пришла удачная мысль. Будка занимала «выгодное» расположение — стояла в кювете, немного ниже насыпи проложенного из города шоссе; сбоку к шоссе полукольцом примыкала второстепенная дорога, образуя этакое замкнутое пространство в низменности. А сзади, метрах в двадцати от ларька, очень кстати находился канализационный люк местного «Водоканала». Дело было обстряпано в считанные минуты: под покровом ночи здоровяк Бритый снял тяжелую крышку; Валерон улегся рядом с люком и светил фонариком, а Клава спустился вниз и открыл исполинский вентиль какого-то крана. Внутри заклокотала вода, заполняя узкие подземные магистрали, а через полчаса, не найдя боле свободных полостей, бурные потоки хлынули через край и ровнехонько понеслись к уродливому торговому сооружению. Продавец мирно дремал, пока уровень воды не достиг его расслабленного тела. Потом он отважно сражался за спасение еще не погибшего товара — закидывал размокшие коробки на верхние полки стеллажей, орал дурным голосом редким прохожим, требуя куда-нибудь позвонить… Да было уж поздно.
Четвертый и все последующие торгаши соглашались платить дань банде изобретательных и нахрапистых юнцов безропотно.
* * *
— Как вы попали в спецназ? — включив диктофон и поднеся его поближе к майору, задала она свой первый вопрос.
— Просто. Как большинство других офицеров. Окончил Рязанское училище, послужил в десантуре, подал рапорт…
— Давно воюете в Чечне?
— Почти всю вторую кампанию. С небольшими перерывами.
— С чем связаны перерывы? Ранения?..
— В основном…
— А где-то за пределами Чечни воевать приходилось?
— Нет, — помедлив, словно размышляя о вариантах ответа, сказал высокий, черноволосый, ладно сложенный мужчина.
— Давайте поговорим о причинах этой войны.
Он медленно повернул голову в ее сторону. Его глаз за темными очками видно не было, но девушка-журналистка догадалась, сколь велико в них недоумение по поводу прозвучавшей фразы.
— Хорошо, — передумала она, — давайте сформулируем вопрос иначе. Как лично вы относитесь к происходящему здесь?
— Никак. Это моя работа, за которую я получаю деньги.
— То есть вас не интересует, кто принимал решения, и что за этим стояло…
— Я уже ответил, — холодно произнес спецназовец.
Не прошло и двух дней после возвращения его группы с грузинской границы, как пришел срочный вызов в штаб бригады. Толком не отдохнувший, не выспавшийся Белозеров примчался, словно на пожар, ошибочно посчитав вызов стартом новой операции. Однако в кабинете, помимо комбрига сидела эта дамочка — дожидалась, страстно желая взять интервью у какого-нибудь героя чеченской войны.
— Вот, один из самых достойных представителей героической профессии, — порекомендовал пожилой вояка и, пожимая руку вошедшему майору, попросил: — Павел Аркадьевич, не откажите нашей гостье — уделите полчаса.
В другой ситуации Палермо послал бы девицу куда подальше, да комбрига — прямого и честного мужика уважал, и обижать не хотел. Потому пробурчав что-то в ответ, повел журналистку в курилку, расположенную в тени раскидистого граба. Уединившись с ним на лавочке, та прежде сдержанно поблагодарила за согласие побеседовать, предупредила о своем «отнюдь не простом отношении к чеченской войне» и объяснила, что данное интервью послужит основой задуманного ею грандиозного очерка…
— Много ли чеченцев лишились жизней, благодаря вашим усилиям? — озвучивала она все более провокационные вопросы.
— Не считал.
— Но ведь у каждого из убитых вами и вашими людьми остались семьи, дети…
— Плевать мне на их семьи. У моих бойцов тоже есть дети. На войне существует только одно правило: не убьешь ты — убьют тебя.
Девушка выразительно кивнула, отведя взгляд в сторону. А он, для чего-то нацепив перед началом разговора темные очки, продолжал незаметно разглядывать ее…
Во-первых, бескомпромиссность и категоричность суждений барышни весьма удивляли и озадачивали.
Во-вторых… Молодая журналистка была чертовски привлекательна. Черные джинсы и свободный тонкий джемпер с глухим воротником не могли скрыть великолепной фигуры. Красивое лицо не портило ни чрезмерно серьезное выражение, ни отчетливо читавшееся на нем непонимание поступков и мировоззрения сидевшего рядом мужчины. Грудной голос не звучал раздраженно или грубо от сквозившей неприязни…
А в-третьих, в какой-то момент ему показалось…
— Значит, вы всерьез полагаете, что чеченскую проблему способны разрешить исключительно жестокость, кровь и насилие?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81