Загримированные лица мелкие, но отчетливые. Хороший снимок. Марк, уже некоторое время не успевавший за озарениями Люсье-на, чувствовал, как его покидают последние силы. С путающимися мыслями, теряя почву под ногами, он рассматривал маленькие белые лица на фотографии, но ни одно никого ему не напоминало. Хотя нет, вот этот – Жюльен Моро, молоденький, худощавый.
– Ну конечно, – сказал Люсьен. – Тут нет ничего удивительного. Посмотри еще.
Марк покачал головой, чувствуя себя почти униженным. Нет, он никого не узнавал. Вандузлер, также раздосадованный, поморщился. Однако он ткнул пальцем в одно лицо.
– Вот он, – произнес он тихо. – Но не могу назвать его имени.
Люсьен кивнул.
– Точно, – подтвердил он. – Он. А имя могу назвать я.
Окинув быстрым взглядом бар и зал ресторана, он приблизил лицо вплотную к лицам Марка и Вандузлера.
– Жорж Гослен, брат Жюльет, – прошептал Люсьен.
Вандузлер сжал кулаки.
– Расплатись, святой Марк, – бросил он коротко. – Немедленно возвращаемся в лачугу. Скажи святому Матфею, чтобы, как только кончит дежурство, присоединялся к нам.

32

Матиас взъерошил свои густые светлые волосы так, что они торчали во все стороны. Его только что ввели в курс дела, и он никак не мог прийти в себя. Настолько, что даже не снял костюм официанта. Люсьен, сочтя, что блестяще справился со своей долей работы, решил предоставить остальным довести ее до конца, а самому заняться другим делом. В ожидании шестичасовой встречи с фотографом и с обещанными снимками первого дневника он надумал натереть воском большой деревянный стол. Этот большой стол в трапезную принес он сам и следил за тем, чтобы первобытные люди, такие как Матиас, или неряхи, такие как Марк, его не пачкали. Вот он и покрывал его теперь воском, поочередно отодвигая локти Вандузлера, Марка и Матиаса, чтобы пройтись под ними тряпкой. Никто не протестовал, сознавая, насколько это бесполезно. Не считая звука от трения тряпки по дереву, в трапезной стояла тишина, каждый мысленно прокручивал в уме последние события.
– Если я правильно понимаю, – сказал, наконец, Матиас, – пятнадцать лет назад Жорж Гослен напал на Софию и пытался изнасиловать ее в ее уборной. Затем он удрал, а Даниэль Домпьер его увидел. София ничего не сказала, подумав, что это был Жюльен, верно? А больше года спустя критик сталкивается с Госленом, узнает его, и тот тут же его убивает вместе с его другом Фремонвилем. Что до меня, то мне кажется, что подстрелить двух человек куда хуже, нежели быть обвиненным в избиении и сексуальном насилии. Двойное убийство – это уж чересчур.
– Так по-твоему, – сказал Вандузлер. – А слабому и нелюдимому типу мысль попасть за решетку за избиение и насилие могла казаться невыносимой. Потеря имиджа, уважения окружающих, работы, покоя. Он не мог смириться с тем, что все узнают, какой он на самом деле, – грубое животное, насильник. Вот он и заметался, запаниковал и застрелил их обоих.
– Как давно он поселился на улице Шаль? – спросил Марк. – Кто-нибудь знает?
– Лет десять тому назад, наверное, – сказал Матиас, – с тех пор, как свекольный дедуля оставил им свои денежки. Во всяком случае, Жюльет владеет «Бочкой» уже около десяти лет. Полагаю, что тогда же они купили и дом.
– То есть через пять лет после «Электры» и нападения на Софию, – сказал Марк, – и через четыре года после убийства двух критиков. И зачем спустя столько лет ему вздумалось поселиться рядом с Софией? К чему отираться возле нее?
– Думаю, тут все дело в одержимости, – сказал Вандузлер. – Он ведь одержимый. Вернуться поближе к той, кого он хотел избить и изнасиловать. Вернуться поближе к предмету своих порывов, называй их как хочешь. Вернуться, следить, подстерегать. Подстерегать десять лет, во власти лихорадочных, тайных мыслей. И в один прекрасный день убить ее. Или снова пытаться изнасиловать, а потом убить. Псих в шкуре скромного добряка.
– Ты встречал таких? – спросил Марк.
– Конечно, – сказал Вандузлер. – Я сам посадил по крайней мере пять парней такого пошиба. Неторопливый убийца, затаивший обиду, скрывающий свои порывы под личиной тихони.
– Пардон, – сказал Люсьен, приподнимая большие руки Матиаса.
Теперь Люсьен яростно полировал стол щеткой, не прислушиваясь к разговору. Марк подумал, что ему никогда не понять этого человека. Все они серьезны, убийца бродит неподалеку, а он думает только о том, как навести глянец на свой дорогой стол. А ведь без него они бы не сдвинулись с места. Он сделал все своими руками, и ему наплевать.
– Теперь я понимаю, – сказал Матиас.
– Что? – спросил Марк.
– Ничего. Тепло. Теперь понятно, в чем дело.
– Как же нам поступить? – спросил Марк у крестного. – Ведь мы должны поставить в известность Легенека? Если мы промолчим, а потом еще что-нибудь случиться, то на этот раз загремим за соучастие.
– И за сокрытие информации, способной помочь свершению правосудия, – добавил Вандузлер со вздохом. – Легенека мы в известность поставим, но не сразу. Есть одна мелочь, которая меня смущает во всей этой истории. Мне недостает одной детали. Святой Матфей, не приведешь ли ты сюда Жюльет? Даже если она сегодня вечером занята на кухне, скажи ей, чтобы пришла. Дело срочное. Ну а вы все, – сказал он, повышая голос, – никому ни единого слова, понятно? Даже Александре. Если хоть что-то дойдет до ушей Гослена, я не дорого дам за ваши шкуры. Так что молчок – до новых распоряжений.
Вандузлер умолк и схватил за руку Люсьена: тот, сменив щетку на мягкую тряпку, размашистыми движениями наводил лоск на деревянную поверхность стола, низко наклонившись над ним, чтобы полюбоваться глянцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70