– Быть на месте. Не уходи, даже за покупками. Мало ли что. Стой у окна.
– Но что мне высматривать, черт возьми? Чего ты ждешь?
– Не имею представления. Именно поэтому и нужно все отслеживать. Даже самое безобидное происшествие. Идет?
– Ладно, – сказал Марк. – Но я не понимаю, к чему все это. Не забудь купить хлеба и яиц. Люсьен ведет уроки до шести часов. Я должен был сходить за покупками.
– У нас есть что-нибудь на обед?
– Осталось малосъедобное жаркое. Может, сходить лучше в «Бочку»?
– Она закрыта по понедельникам. И я же сказал, чтобы ты не уходил из дома. Помнишь?
– Даже чтобы пожрать?
– Даже. Прикончим жаркое. Потом ты пойдешь к своему окну и будешь ждать. И не вздумай читать. Просто стой у окна и смотри.
– Я подохну со скуки.
– Да нет, на улице происходит много интересного.

В тринадцать тридцать мрачный Марк занял пост у окна третьего этажа. Шел дождь. На этой улочке и всегда мало прохожих, а в дождь – и того меньше. Все равно под зонтами ничего не видно. Как Марк и предчувствовал, ровным счетом ничего не случилось. Две дамы прошли в одну сторону, один мужчина – в другую. Потом, около половины третьего, укрывшись под большим черным зонтом, отважился на вылазку брат Жюльет. Этого увальня Жоржа редко когда увидишь. Работал он от случая к случаю, если издательство посылало его пополнять склады в провинции. Иногда он уезжал на неделю, а потом подолгу сидел дома. В такие дни его можно было встретить, когда он слонялся по округе или пил пиво. Такой же белокожий, как сестра, славный тип, вот только из него слова не вытянешь. Он дружелюбно здоровался с ними, никогда не стараясь завязать разговор. В «Бочке» его никогда не видели. Марк не решался расспрашивать о нем Жюльет, но этот почти сорокалетний толстяк, все еще живший при ней, похоже, не был предметом ее гордости. Она о нем почти не говорила. Словно прятала его ото всех, укрывала. Никто не видел его с женщиной, и Люсьен, со свойственной ему деликатностью, выдвинул, конечно, предположение, будто он любовник Жюльет. Чушь. Их внешнее сходство бросалось в глаза, хотя один был неказист, а другая красива. Разочарованный, но вынужденный признать очевидность Люсьен переметнулся и теперь утверждал, что видел, как Жорж украдкой входил в специализированный магазинчик на улице Сен-Дени. Марк пожал плечами. У Люсьена все шло в ход, чтобы мутить воду, – и грязь, и мыло.
Около пятнадцати часов он увидел Жюльет, которая бежала домой, прикрывшись от ливня коробкой, а следом с непокрытой головой неторопливо вышагивал Матиас, направляясь к дому. По понедельникам он часто помогал Жюльет запасаться продуктами для «Бочки» на неделю. На нем сухой нитки не осталось, но такого, как Матиас, этим не проймешь. Прошла еще одна дама. Потом, четверть часа спустя, какой-то тип. Прохожие спешили, ежась под дождем. Матиас постучал в его дверь, чтобы одолжить ластик. Он даже волосы не высушил.
– Что это ты делаешь у окна? – спросил он.
– У меня задание, – устало ответил Марк. – Комиссар поручил мне отслеживать любые происшествия. Вот я и отслеживаю.
– В самом деле? Какое именно?
– Неизвестно. Нечего говорить, что никакого происшествия и не будет. Они нашли два волоса Софии в багажнике машины, которую брала Лекс.
– Дерьмово.
– И не говори. Но крестного это забавляет. Смотри-ка, почтальон.
– Хочешь, я тебя сменю?
– Благодарю. Я привык. Я один здесь ничего не делаю. Поэтому я на задании, пусть и на дурацком.
Матиас положил ластик в карман, а Марк остался на своем посту. Дамы, зонтики. Конец занятий в школе. Прошла Александра с маленьким Кириллом. И даже не посмотрела в сторону лачуги. Да и зачем ей смотреть?
Незадолго до шести часов припарковал машину Пьер Реливо. Его машину тоже уже исследовали. Он сильно хлопнул садовой калиткой. Допросы никого не приводят в хорошее настроение. Он, должно быть, опасался, что про любовницу, которую он содержит в тринадцатом округе, узнают у него в министерстве. По-прежнему неизвестно, когда состоится погребение злосчастных останков Софии. Их все еще нельзя было забрать. Но Марк не ожидал, что Реливо раскиснет на похоронах. Он выглядел озабоченным, но не сраженным смертью жены. По крайней мере, если он и был убийцей, то не пытался ломать комедию – тактика не хуже любой другой. Около половины седьмого вернулся Люсьен. Конец затишью. Потом – промокший до нитки Вандузлер Старший. Марк расслабил затекшие мышцы. Ему вспомнилось, как они следили за полицейскими, копавшими под деревом. О дереве уже и думать забыли. Однако все началось с него. И у Марка оно не шло из головы. Дерево.
Пропащий день. Ни происшествия, ни самого завалящего случая, ни малейшего голубиного дерьма, вообще ничего.
Марк спустился вниз отчитаться перед крестным, разводившим огонь, чтобы обсушиться.
– Ничего, – сказал он. – Я битых пять часов тупо пялился в пустоту. А у тебя? Как допросы?
– Легенек начинает придерживать информацию. Хоть мы и друзья, у него своя гордость. Он топчется на месте, вот и не хочет, чтобы все это видели. Учитывая мое прошлое, его доверие ко мне, несмотря ни на что, отнюдь не безгранично. И потом он же теперь получил повышение. Его раздражает, что я все время путаюсь у него под ногами, ему кажется, что я веду себя вызывающе. Особенно когда я посмеялся над волосами.
– А почему ты посмеялся?
– Тактика, юный Вандузлер, тактика. Бедный Легенек. Он-то думал, что нашел настоящую преступницу, и вот у него полдюжины потенциальных преступников, в равной степени подозрительных. Надо будет пригласить его перекинуться в картишки, пусть расслабится.
– Полдюжины? Появились новые претенденты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70