Ни один инспектор не придаст значения подобному лепету, если у него есть мотив и возможность. К тому же вы не виделись с тетей десять лет. Не слишком ли долгий срок для любящей племянницы? Дальше. В Лионе у вас есть машина. Почему же вы едете на поезде? Зачем накануне отъезда вы оставили машину в гараже для продажи, подчеркнув, что она слишком старая, чтобы выдержать путь до Парижа?
– Откуда вы знаете? – растерянно спросила Александра.
– Ваша мать сказала мне, что машину вы продали. Я обзвонил все гаражи вблизи вашего дома, пока не нашел тот, что нужно.
– Но что тут плохого? – внезапно возмутился Марк. – Зачем ты придираешься? Оставь ее, наконец, в покое!
– И что тогда, Марк? – сказал Вандузлер, поднимая на него глаза. – Ты хотел подготовить ее к допросу? Я этим и занимаюсь. Ты вздумал поиграть в полицейского, а сам не можешь вынести даже начало допроса? Я-то действительно знаю, что ждет ее в понедельник. Так что заткнись и слушай. А ты, святой Матфей, скажи мне, почему ты нарезаешь столько хлеба, будто мы ждем в гости двадцать человек?
– Чтобы чувствовать себя в своей тарелке, – сказал Матиас. – И потому что Люсьен его ест. Люсьен любит хлеб.
Вандузлер вздохнул и повернулся к Александре, чья тревога подступала вместе со слезами, которые она вытирала посудным полотенцем.
– Уже успели? – упрекнула она. – Уже повсюду позвонили, все разнюхали? Это что, преступление – продать машину? Она была разбита. Я не хотела ехать на ней до Парижа вместе с Кириллом. И потом, с ней были связаны воспоминания. Я от нее отделалась… Это преступление?
– Рассуждаем дальше, – сказал Вандузлер. – Неделей раньше, скажем, в среду, вы оставляете Кирилла у матери и едете в Париж на своей машине, которая, по словам хозяина гаража, не такая уж и разбитая.
Люсьен, обходивший по своему обыкновению вокруг большого стола, взял из рук у Александры посудное полотенце и вручил ей носовой платок.
– Полотенце не очень чистое, – шепнул он ей.
– Не такая уж и разбитая, – повторил Вандузлер.
– Я же сказала, что с машиной у меня были связаны воспоминания, дерьмо! – сказала Александра. – Если вы способны понять, почему хочется сбежать, то поймете и почему избавляются от машины, разве не так?
– Разумеется. Но если воспоминания были так тягостны, почему вы не продали машину раньше?
– Потому что с воспоминаниями решаются покончить не сразу, дерьмо! – выкрикнула Александра.
– Никогда не говорите два раза «дерьмо» полицейскому, Александра. Со мной – ради бога. Но в понедельник – будьте осторожны. Легенек и бровью не поведет, однако ему это не понравится. Не говорите ему «дерьмо». Вообще, бретонцу не говорят «дерьмо», бретонец сам всем говорит «дерьмо».
Это закон.
– Тогда зачем ты выбрал этого Легенека? – спросил Марк. – Если он не способен поверить ни во что и не выносит, когда ему говорят «дерьмо»?
– Потому что Легенек знает свое дело, потому что Легенек – друг, потому что это его участок, потому что он соберет для нас все элементы и потому что в конце концов я сделаю с ними то, что нужно мне, Арману Вандузлеру.
– Твоими бы устами! – огрызнулся Марк.
– Перестань орать, святой Марк, святые так себя не ведут, и хватит меня перебивать. Я продолжаю. Александра, три недели назад, готовясь к отъезду, вы уволились с работы. Вы отправили тете открытку со звездой, назначив ей свидание в Лионе. Всем в семье известны давние события, связанные со Стелиосом, и ясно, чье имя придет Софии в голову при виде нарисованной звезды. Вечером вы приезжаете в Париж, перехватываете вашу тетю, рассказываете ей уж не знаю что про Стелиоса, который ждет ее в Лионе, увозите ее в своей машине и убиваете. Так. Вы прячете ее где-нибудь, например, в парке Фонтенбло или в Марли, как вам угодно, в общем, в глухом углу, чтобы ее не нашли слишком рано, – что снимает вопрос о дне смерти и необходимости представлять точное алиби, – и к утру возвращаетесь в Лион. Дни идут, в газетах – ничего. Вас это устраивает. Но в конце концов вы начинает беспокоиться. Уголок оказался слишком глухим. Если тело не будет найдено, то вы не получите наследства. Приходит время появиться на месте событий. Вы продаете машину, не забыв пояснить, что ни за что не поедете на ней до самого Парижа, и приезжаете поездом. Вы стараетесь обратить на себя внимание, сидя под дождем с ребенком и даже не думая спрятаться в ближайшем кафе. Нельзя допустить, чтобы поверили, будто София исчезла по своей воле. Итак, вы протестуете, и расследование возобновляется. В среду вечером вы берете машину вашей тети, ночью забираете ее труп, принимаете все необходимые предосторожности, чтобы он не оставил следов в багажнике – трудная задача, пластиковые мешки, изолирующие материалы и зловещие технические подробности, – и заталкиваете его в брошенную колымагу в пригороде. Разжигаете огонь, чтобы уничтожить всякие следы перевозки, перетаскивания, пластикового мешка. Вам известно, что камешек-талисман тети Софии останется цел и невредим. Он же уцелел в вулкане, который выбросил его на поверхность… Дело сделано, тело опознано. Официально вы воспользуетесь машиной, предоставленной вам вашим дядей, только на следующий день. Чтобы покататься ночью без всякой цели, как утверждаете вы. Или – чтобы заставить всех забыть ту ночь, когда вы ездили с совершенно определенной целью, – на случай, если вас видели. Еще одно: не ищите машину вашей тети, вчера утром она отправлена в лабораторию на экспертизу.
– Мне это известно, представьте себе, – перебила Александра.
– Исследование багажника, сидений, – продолжал Вандузлер, – вы, должно быть, слышали об экспертизах такого рода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70