Ромен довольно усмехнулся:
– Потому что заметить это мог только я. Ариана – чемпионка, но ее отец не был парикмахером. А мой был. Я умею отличать свежесрезанные пряди. Кончики выглядят по-другому, они четкие, прямые и не секутся. Не видишь? Вот тут.
– Нет.
– Потому что твой отец не был парикмахером.
– Нет.
– У Арианы есть еще одно извинение. Насколько я понимаю, Элизабет Шатель не особенно следила за своей внешностью. Я не ошибаюсь?
– Нет, она не красилась и не носила украшений.
– И у нее не было парикмахера. Она сама себя стригла как бог на душу положит. Когда волосы падали ей на глаза, она брала ножницы, раз – и готово. Получается нечто весьма сумбурное, видишь? Длинные, короткие и средние пряди вперемешку. Ариана просто не могла вычленить в этом творческом беспорядке волосы, срезанные недавно.
– Мы работали в свете прожекторов.
– Тем более. А на Паскалине вообще ничего не видно.
– Ты все это рассказал Ретанкур в пятницу?
– Конечно.
– И что она ответила?
– Ничего. Задумалась, совсем как ты. Вряд ли это что-то изменит.
– Зато теперь мы знаем, почему она раскапывает могилы. И почему ей надо убить третью девственницу.
– И ты в это веришь?
– Да. «Трижды». Это число женщин.
– Возможно. А ты нашел третью?
– Нет.
– Тогда ищи женщину с красивыми волосами. У Элизабет и Паскалины волосы были отменного качества. Проводи меня до постели, старик. Я больше не могу.
– Извини, – сказал Адамберг, быстро вставая.
– Ничего страшного. Но раз уж ты копаешься в старинных снадобьях, поищи мне что-нибудь от прострации.
– Обещаю, – сказал Адамберг, провожая Ромена в спальню.
Ромен обернулся, заинтригованный тоном Адамберга:
– Ты серьезно?
– Да, можешь на меня положиться.

XLV

Исчезновение Ретанкур, ночной кофе у Ромена, нежное слияние Камиллы и Вейренка, живая сила дев и свирепая морда Ролана не давали Адамбергу спать. Он то вздрагивал, то забывался, и тогда ему снилось, что козлик – только какой, рыжий или черный? – упал с горы и разбился. Когда комиссар проснулся, его ломило и мутило. Неформальный коллоквиум или, скорее, что-то вроде похоронной церемонии началось в Конторе спонтанно, с самого утра. Полицейские понуро сидели на стульях, погрузившись в общую для всех тревогу.
– Никто из нас этого прямо не сказал, – начал Адамберг, – но мы все поняли. Ретанкур не заблудилась, не потеряла память, не попала в больницу. Она в руках психопатки. Она вышла от Ромена, узнав то, чего мы не знали, а именно, что «живая сила дев» – это волосы девственниц и что убийца раскапывала могилы, чтобы отрезать у покойниц кусочек материи, не подверженной тлению. «Одесную», с правой стороны, более положительной, чем левая. После этого Ретанкур никто не видел. Можно предположить, что, выйдя от Ромена, она о чем-то догадалась, и это что-то привело ее прямиком к убийце. Либо настолько встревожило ангела смерти, что она решила ее уничтожить.
Адамберг предпочел слово «уничтожить», более уклончивое и оптимистичное, чем глагол «убить». Но сам он не питал никаких иллюзий относительно намерений медсестры.
– Благодаря этой «живой силе», и только ей, Ретанкур поняла что-то, чего мы так и не поняли, – сказал Мордан.
– Боюсь, что да. Куда она пошла и чем она нарушила покой преступницы?
– Единственный выход – сообразить, о чем она догадалась, – сказал Меркаде, потирая лоб.
Воцарилось беспомощное молчание, некоторые с надеждой посмотрели на Адамберга.
– Я не Ретанкур, – сказал он, покачав головой. – Ни я, ни вы не можем мыслить, как она. Ни под гипнозом, ни в каталепсии, ни в коме мы с ней не сольемся.
При мысли о «слиянии» Адамберг вспомнил Квебек, где произошло его спасительное воссоединение с внушительным телом Ретанкур. И он вздрогнул от горя. Ретанкур, его дерево, надежда и опора. Он потерял свою опору. Адамберг вдруг поднял голову и посмотрел на неподвижно сидевших сотрудников.
– Я не прав, – сказал он. – Кое-кто из нас может с ней слиться. И даже узнать, где она.
Он встал, еще не до конца в себе уверенный, но лицо его уже озарилось далеким светом.
– Кот, – сказал он. – Где кот?
– За ксероксом, – сказал Жюстен.
– Пошевеливайтесь, – сказал Адамберг взволнованно, переходя от стула к стулу и встряхивая каждого, словно будил солдат изможденной армии. – Мы идиоты, и я идиот. Пушок приведет нас к Ретанкур.
– Пушок? – удивился Керноркян. – Это просто апатичная тряпка.
– Пушок, – встал на защиту кота Адамберг, – апатичная тряпка, влюбленная в Ретанкур. Он спит и видит, как ее найти. Пушок – животное. С ноздрями, усами, мозгами размером с абрикос и ста тысячами запахов в памяти.
– Сто тысяч? – скептически прошептал Ламар. – В башке Пушка записано сто тысяч запахов?
– Именно. И если из них останется всего один, то это будет запах Ретанкур.
– Вот кот, – сказал Жюстен, и все сникли при виде зверя, висевшего бессмысленным куском шерсти на руке лейтенанта.
Но Адамберг, на дикой скорости ходивший туда-сюда по Залу соборов, не отказался от своей идеи и ринулся в бой.
– Фруасси, прикрепите передатчик коту на шею. Вы еще не сдали оборудование?
– Нет, комиссар.
– Тогда быстрее. Одна нога здесь, другая там. Жюстен, настройте на его частоту две машины и два мотоцикла. Мордан, предупредите префектуру, пусть пришлют в наш двор вертолет со всей необходимой начинкой. Вуазне и Морель, уберите машины, чтобы он мог приземлиться. С нами поедет врач и «скорая помощь».
Адамберг взглянул на часы.
– Мы должны выехать через час. Я, Данглар и Фруасси – на вертолете. Две бригады на машинах – Керноркян с Морданом, Жюстен с Вуазне. Возьмите с собой поесть, мы не будем останавливаться по дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100