– И ты мне ничего не сказала.
– Я забыла твое имя, стерла его из памяти, выкинула куда подальше. Как кружку с пивом.
– И до сих пор на меня злишься.
– Нет. Благодаря нашему крысолову я занялась расщеплением личности. Ты не читал мою книгу?
– Просмотрел, – увильнул от ответа Адамберг.
– Я изобрела термин – убийцы-двойняшки.
– Да, – нашелся комиссар, – мне рассказывали. Они словно разрезаны пополам.
Ариана поморщилась:
– Скорее они состоят из двух несоприкасающихся частей – одна убивает, другая живет обычной жизнью, и они даже не подозревают о существовании друг друга. Это большая редкость. Например, та медсестра, которую арестовали в Аньере два года назад. Таких убийц-рецидивистов очень трудно разоблачить. Потому что их никто не может заподозрить, даже они сами. Кроме того, они соблюдают крайнюю осторожность, опасаясь, как бы их не застукала вторая половина.
– Помню я эту медсестру. У нее, по-твоему, раздвоение личности?
– Редкий экземпляр. Не попадись на ее пути гениальный сыщик, она бы так и косила направо и налево до самой смерти, даже не подозревая об этом. Тридцать два убийства за сорок лет, и хоть бы что.
– Тридцать три, – поправил Адамберг.
– Тридцать два. Мне лучше знать, я с ней часами разговаривала.
– Тридцать три, Ариана. Я же ее арестовал.
Она замешкалась, потом улыбнулась.
– И то правда, – сказала она.
– Значит, когда гаврский убийца потрошил крыс, он был не в себе? То есть действовала его вторая, преступная часть?
– Тебя интересует раздвоение личности?
– Меня беспокоит медсестра, да и гаврский убийца – мой, в каком-то смысле. Как его звали?
– Юбер Сандрен.
– А признаваясь, он тоже был своей второй половиной?
– Это невозможно, Жан-Батист. Вторая половина никогда себя не выдаст.
– Но его половина номер один ведь вообще ничего не могла сказать, поскольку ничего не знала.
– В этом-то и была загвоздка. На несколько мгновений раздвоение застопорилось, перегородка дала трещину, и водонепроницаемость между двумя личностями была нарушена. В эту щелку Юбер номер один увидел Юбера номер два и ужаснулся.
– Такое бывает?
– Крайне редко. Но расщепление, как правило, несовершенно. То тут протечет, то там. Какие-то неуместные слова перескакивают через барьер. Убийца этого не замечает, но психоаналитик может их распознать. Если перескок слишком силен, система дает сбой, происходит крушение личности. Что и произошло с Юбером Сандреном.
– А медсестра?
– Ее перегородка пока не поддается. Она не подозревает, что натворила.
Казалось, Адамберг задумался, проведя пальцем по щеке.
– Странно, – тихо сказал он. – А мне показалось, она знала, за что я ее арестовал. И не сопротивлялась.
– Не она, а лишь ее часть, это и объясняет такую покладистость. Медсестра не помнит о своих преступлениях.
– Тебе удалось выяснить, каким образом гаврский убийца обнаружил Юбера номер два?
Ариана усмехнулась и стряхнула пепел на пол:
– Благодаря тебе и твоим крысам. Тогда местные газеты написали о твоих бреднях.
– Я помню.
– Юбер номер два, убийца, назовем его Омегой, сохранил вырезки, спрятав их подальше от ничем не примечательного Юбера номер один – назовем его Альфой.
– И в один прекрасный день Альфа обнаружил вырезки, спрятанные Омегой.
– Именно.
– Ты не думаешь, что Омега специально все подстроил?
– Нет, просто Альфа переезжал. Вырезки выпали из шкафа. И все пошло прахом.
– Не будь моих крыс, – любезно подвел итог Адамберг, – Сандрен бы на себя не донес. Не будь его, ты бы не занялась раздвоением личности. Все психиатры и полицейские Франции слышали о твоих работах.
– Да, – согласилась Ариана.
– С тебя пиво.
– Согласна.
– На набережной Сены.
– Как тебе будет угодно.
– И ты, само собой, не отдашь моих парней Наркотделу.
– Решать трупам, а не нам с тобой, Жан-Батист.
– Не забудь про шприц. И про землю. Займись-ка ею. И расскажи мне, в чем там дело.
Они встали одновременно, как будто фраза Адамберга дала сигнал к отправлению. Комиссар шел неторопливо, словно на прогулке, без какой-либо явной цели. Ариана попыталась было вписаться в его неспешный ритм, но мысли ее обратились уже к предстоящему вскрытию. Она не понимала, что так встревожило Адамберга:
– Тебе эти трупы покоя не дают.
– Да.
– И не только из-за Наркотдела.
– Нет. Просто…
Адамберг запнулся.
– Мне сюда, Ариана, до завтра.
– Я права? – не отставала она.
– Это не имеет значения для экспертизы.
– И все же?
– Да это просто тень, Ариана, тень, склонившаяся над ними или надо мной.
Ариана смотрела вслед Адамбергу. Прохожих для него не существовало. Она узнавала его покачивающийся силуэт и походку, двадцать три года спустя. Тихий голос, медленные жесты. Когда он был молод, она не обратила на него внимания, ни о чем не догадалась, ничего не почувствовала. Если бы можно было повернуть время вспять, она бы по-другому выслушала его историю про крыс. Ариана сунула руки в карманы халата и повернула к двум трупам, которые дождались ее, чтобы войти в Историю. Просто тень, склонившаяся над ними. Сегодня она понимала эти нелепые слова.

VI

Нескончаемые часы сидения в чулане лейтенант Вейренк использовал для переписывания крупными буквами пьесы Расина – для бабушки, которая уже мало что видела.
Никто не понимал, почему вдруг бабушка, оставшись сиротой после войны, воспылала такой исключительной страстью именно к этому автору. Все знали только, что когда загорелся монастырь, куда ее отдали на воспитание, бабушка вынесла из огня полное собрание сочинений Расина, погиб только том с «Федрой», «Эстер» и «Аталией».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100