– Ее нашли?
Адамберг смутным жестом указал на улицу:
– Нет, капитан. Она бродит где-то там.

XIV

Эсталер протянул руку с таким видом, будто на его ладони лежали бриллианты, а не три серых камешка из кафе Эмилио.
– Что это, бригадир? – спросил Данглар, с трудом оторвавшись от монитора.
– Это ему, майор. То, что он просил меня найти.
Ему. Он. Адамберг.
Данглар взглянул на Эсталера, даже не пытаясь вникнуть в его слова, и быстро нажал на кнопку громкой связи. Уже стемнело, и дети ждали его к ужину.
– Комиссар? Эсталер тут что-то вам принес. Сейчас придет, – сказал он, обращаясь к молодому человеку.
Эсталер стоял не шелохнувшись, с протянутой рукой.
– Расслабься, Эсталер. Пока его нет. Он медленно передвигается.
Когда минут через пять Адамберг вошел в комнату, Эсталер практически не изменил позу. Он ждал, и надежда превратила его в соляной столб. Он повторял про себя фразу комиссара, произнесенную на коллоквиуме: «Возьмите с собой Эсталера, у него глаз – алмаз».
Адамберг изучил трофеи на ладони молодого человека.
– Лежали и только нас и ждали, да? – улыбнулся он.
– Снаружи, у самой двери, слева от ступеньки.
– Я знал, что ты мне их принесешь.
Эсталер выпрямился со счастливым видом птенца, вернувшегося из первого полета с дождевым червяком в клюве.
– Езжайте в Монруж, – решил Адамберг. – У нас остался всего один день, придется работать ночью. Отправляйтесь туда вчетвером, а лучше вшестером. Жюстен, Меркаде и Гардон поедут с тобой. Они сегодня дежурят.
– Меркаде дежурит, но в данный момент спит, – напомнил Данглар.
– Тогда возьми Вуазне. И Ретанкур, если она снизойдет до второго путешествия. Она, если захочет, может прожить без сна, сидеть за рулем десять ночей подряд, пересечь Африку пешком и догнать самолет в Ванкувере. Преобразование энергии – великая вещь.
– Я знаю, комиссар.
– Обшарьте все парки, скверы, аллеи и пустыри. Не забудьте про стройки. Отовсюду привезите образцы.
Эсталер бросился вон, сжимая в кулаке свое сокровище.
– Хотите, я тоже поеду? – спросил Данглар, выключая компьютер.
– Нет, идите кормить ужином детей, и я займусь тем же. Камилла играет в Сент-Юсташ.
– Я могу попросить соседку покормить их. У нас остались всего сутки.
– Глаз-алмаз справится, и ему помогут.
– Почему, как вам кажется, Эсталер так пучит глаза?
– Наверное, в детстве что-то такое увидел. Мы все в детстве что-то такое видели. Некоторые после этого слишком широко открывают глаза, другие толстеют, у третьих туман в голове или…
Адамберг запнулся и мысленно послал подальше рыжие пряди Новичка.
– Думаю, Эсталер сам нашел эти камешки. Думаю, Ретанкур было наплевать, и она выпивала с Новичком. Пиво, скорее всего.
– Скорее всего.
– Я все еще ее раздражаю порой…
– Вы всех раздражаете, комиссар. Что, она исключение?
– Всех, кроме нее, – вот такой расклад меня бы устроил. До завтра, Данглар.

Адамберг вытянулся на своей новой кровати, положив себе на живот младенца, который вцепился в него, как обезьяний детеныш в отцовскую шерсть. Оба были сыты, умиротворены и молчаливы. И оба утопали в необъятном красном пуховом одеяле, подаренном второй сестрой Адамберга. Монахиня на чердаке не подавала признаков жизни. Лусио Веласко не преминул исподволь расспросить его о присутствии Клариссы, и Адамберг успокоил его.
– Я расскажу тебе одну историю, сын мой, – сказал Адамберг в темноту. – Тоже про горы, но без opus spicatum. Надоели нам эти стенки хуже горькой редьки. Я расскажу тебе сказку про горного козла, который познакомился с другим козлом. Имей в виду, что козлы не любят, когда к ним приходят их братья по крови Они любят других зверей – зайцев, птиц, медведей, сусликов, кабанов – кого угодно, только не себе подобных. Потому что пришлые козлики хотят отнять у них землю и жену. И бодаются огромными рогами.
Тома пошевелился, как будто вник во всю сложность ситуации, и Адамберг сжал в руке его кулачки.
– Не беспокойся, все кончится миром. Но сегодня меня чуть было не забодали. Тогда я боднул в ответ, и рыжий козлик убежал. Ты тоже научишься бодаться, когда вырастешь. Горы тебе помогут. Не знаю, хорошо это или плохо. Но это твои горы, что ж теперь делать. В один прекрасный день рыжий вернется и снова нападет на меня. Мне кажется, он в ярости.
Сказка усыпила Адамберга раньше, чем ребенка. Прошло полночи, а они так и лежали, не шелохнувшись. Внезапно Адамберг открыл глаза и протянул руку к телефону. Ее номер он знал наизусть.
– Ретанкур? Вы в постели или в Монруже?
– А вы как думаете?
– В Монруже, месите грязь на стройке.
– На пустыре.
– А остальные?
– Кто где. Ищем, подбираем.
– Общий сбор, лейтенант. Вы где?
– У дома 123 по проспекту Жан-Жорес.
– Никуда не уходите. Я еду.
Адамберг потихоньку встал, надел брюки, пиджак, повесил ребенка на живот. Пока он будет держать одну руку на его голове, а другую – на попке, Тома не проснется, можно даже не волноваться. И пока Камилла не узнает, что промозглой ночью он повез сына в Монруж погулять в дурной компании легавых, все будет замечательно.
– Ты-то уж меня не продашь, а, Том? – прошептал он, укутывая его в одеяло. – Не говори ей, что мы отправились в ночной поход. У меня нет выбора, у нас остался всего один день. Пошли, зайка, спи спокойно.
Через двадцать пять минут Адамберг вышел из такси на проспекте Жан-Жорес. Подчиненные уже ждали его, сбившись в тесную кучку на тротуаре.
– Ты с ума сошел – ребенка притащил, – сказала Ретанкур, подойдя к машине.
Иногда, и во многом благодаря слиянию тел, которому они были обязаны жизнью, комиссар и лейтенант резко переключали тональность своих отношений, словно поезда, меняющие пути, и переходили на «ты», ощущая почти интимную близость до гроба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100